После одной из таких поездок Степан, воротившись со степи, вышел со двора и пошел походить по берегу. В голове у него по обыкновению стоял туман, не было ни одной мысли, а в груди страшная тоска. Ночь была хорошая, тихая. Тонкие ароматы носились по воздуху и нежно заигрывали с его лицом. Вспомнил Степан деревню, которая темнела за рекой, перед его глазами. Вспомнил избу, огород, свою лошадь, скамью, на которой он спал с своей Марьей и был так доволен… Ему стало невыразимо больно…

– Степа! – услышал он слабый голос.

Степан оглянулся. К нему шла Марья. Она только что перешла брод и в руках держала башмаки.

– Степа, зачем ты ушел?

Степан тупо посмотрел на нее и отвернулся.

– Степушка, на кого же ты меня, сироту, оставил?

– Отстань!

– Ведь бог накажет, Степушка! Тебя же накажет! Пошлет тебе лютую смерть, без покаяния. Помянешь мое слово! Дядя Трофим жил с солдаткой – помнишь? – и как помер? И не дай господи!

– Чего пристала? Эх…

Степан сделал два шага вперед. Марья ухватилась обеими руками за кафтан.

– Жена ведь я твоя, Степан! Не можешь ты меня так бросить! Степушка!

Марья заголосила.

– Миленький! Буду ноги мыть и воду пить! Пойдем домой!

Степан рванулся и ударил Марью кулаком; ударил так, с горя. Удар пришелся как раз по животу. Марья ёкнула, ухватилась за живот и села на землю.

– Ох! – простонала она.

Степан замигал глазами, хватил себя по виску кулаком и, не оглядываясь, пошел ко двору.

Пришедши к себе в конюшню, он упал на скамью, положил подушку на голову и больно укусил себя за руку.

В это время барыня сидела у себя в спальной и гадала: будет ли завтра вечером хорошая погода или нет? Карты говорили, что будет хорошая.

III

Рано утром Ржевецкий ехал домой от соседа, у которого он был в гостях. Солнце еще не всходило. Было часа четыре утра, не больше. В голове Ржевецкого шумело. Он правил лошадью и слегка покачивался. Половину дороги пришлось ему ехать лесом.

«Что за чёрт? – подумал он, подъезжая к именью, в котором он был управляющим. – Никак кто лес рубит!»

Из чащи леса доносились до ушей Ржевецкого стук и треск ветвей. Ржевецкий наострил уши, подумал, выбранился, неловко слез с беговых дрожек и пошел в чащу.

Семен Журкин сидел на земле и топором обрубывал зеленые ветви. Около него лежали три срубленные ольхи. В стороне стояла лошадь, впряженная в дроги, и ела траву. Ржевецкий увидел Семена. Вмиг с него слетели и хмель и дремота. Он побледнел и подскочил к Семену.

– Ты что же это делаешь? а? – закричал он.

– Ты что же это делаешь? а? – ответило эхо.

Но Семен ничего не отвечал. Он закурил трубку и продолжал свою работу.

– Ты что делаешь, подлец, я тебя спрашиваю?

– Не видишь разве? Повылазило у тебя нешто?

– Что-о-о? Что ты сказал?! Повтори!

– То сказал, что ступай мимо!

– Что, что, что?

– Мимо ступай! Кричать нечего…

Ржевецкий покраснел и пожал плечами.