Пока мы ехали к городским воротам, я успела вдосталь похулиганить, то прижимаясь к волчонку всем телом, то игриво щекоча пальцами его живот. Пару раз подышала в шею, едва не куснула за холку, до того рыжик был аппетитным. И так увлеклась, что даже по сторонам смотреть не захотела, да и что я не видела в Арге? Город как город. Стоял тут тысячу лет и еще тысячу простоит без изменений. А где я потом такого чувствительного мальчика найду? И над кем так сладко поизмываюсь?

Не то чтобы он всерьез меня заинтересовал, но доводить его до покрасневших ушей оказалось забавно. Такой неискушенный, милый… так бы и съела. Ням. Даже жаль, что мы слишком быстро добрались до крепостной стены, и всего через полчаса булыжная мостовая под копытами лошадей сменилась на хорошо укатанный тракт, по которому нам предстояло передвигаться еще очень и очень долго.

Выбравшись за пределы столицы, оборотни непроизвольно расправили плечи и жадно втянули ноздрями свежий воздух.

Хорошо-о… Без запаха гари и пыли, без одуряющих ароматов попавшихся на нашем пути пекарен, доносящейся с окраин вони кожевенных мастерских, без назойливого шума многочисленных кузниц и нескончаемого гомона чужих голосов мир был по-настоящему прекрасен. Чистый, яркий, щедро умытый пролившимся под утро дождем. Настоящее чудо, которым я за столько лет так и не разучилась любоваться.

Вскоре после того, как город остался позади, издеваться над ребенком мне расхотелось. Он что-то совсем нервный стал. За руки меня хватать начал. Извертелся весь, изъерзался. Похоже, всерьез решил, что я до него грязно домогаюсь и, как только представится возможность, наброшусь и сожру. Бедняга. Кошачье племя, конечно, любвеобильно и не против разнообразить половые связи парочкой-другой оборотней не своего вида, но все же не настолько мы ненасытные, чтобы бросаться на все, что движется. И вообще, волки не в моем вкусе. К тому же погода стояла замечательная, теплая, несмотря на раннее утро. Делать гадости под щебетание птичек и умиротворяющее жужжание шмелей стало неинтересно. Поэтому я оставила бедного парня в покое и сладко зевнула. А затем, поскольку ночью поспать толком не смогла, обняла вновь напрягшегося волчонка и, склонив голову ему на плечо, задремала.

Угу. Прямо так, в жутко неудобной для человека позе. Но что еще прикажете делать на полупустой дороге, если ехать просто так скучно, пакостить надоело, а разговаривать было лень?

В общем, часа два с небольшим я благополучно продрыхла. Расслабилась. Подобрела. А потом меня некстати разбудили. Правда, не для привала, а просто потому, что рыжику внезапно приспичило в кусты.

Я, подумав, тоже туда сходила – чего время терять? А когда вернулась, то решила, что больше не хочу дремать на скользком лошадином крупе. После чего нахально запрыгнула к опешившему от такого поворота событий рыжику на колени. Деловито на них поерзала, порадовавшись, что обычным седлам с высокими луками лохматые предпочитали плотные попоны, накрытые специально скроенными кусками толстой кожи. Проигнорировала возмущенный рык. На неумелые угрозы показала зубы. И, устроившись поудобнее, вскоре снова уснула. К искреннему изумлению моей новой «грелки» и вящему неудовольствию обоих серых, которых моя несусветная наглость, похоже, поразила до глубины души.

Тот факт, что запах принадлежал вовсе не рыжику, меня совершенно не смутил. Сильный, резкий, отчетливо отдающий лесом и мускусом, он принадлежал уже зрелому оборотню, чей зверь был достаточно уверен в себе, чтобы так смело со мной обращаться. Поскольку сильных мужчин я всегда ценила, то решила позволить волку эту маленькую вольность и уснула в третий раз. А окончательно проснулась лишь ближе к ночи – хорошо отдохнувшей, полной сил и, как водится, голодной.