Первым закрыли аттракцион «Привидение»: после того, как в тёмном коридоре исчез пьяненький гость. Его нашли случайно: из под отвалившейся штукатурки высунулся истлевший кусок брюк. Привидение – он же отставной спившийся актёр муниципального театра – на допросе сознался, что замуровал гостя заживо. В суде он кричал, что не виновен, но они же все это в суде кричат. Его поместили в психиатрическую клинику, откуда он сбежал – и буквально растворился, растаял, ещё раз подтвердив, что был рождён для роли привидения.

Благодаря вызубренной роли, он прекрасно знал внутреннее устройство Башни и подземных коммуникаций и был неуловим… В скором времени вскрылись странные несанкционированные – не по своей воле, так сказать – случаи падения клиентов с «площадки самоубийц». Фрумкин замял инцидент, но тучи над его детищем сгущались.

Слухи о таинственных смертях в Башне распугали клиентуру, индустрия экзотических развлечений пошла на убыль. Когда одну истерзанную в хлам бизнес вумен, старушку с голубыми, как у Мальвины, волосами, вытащили из зубов робота акулы (поролоновые акульи зубы были тут не причём), Башню распорядились закрыть. Фрумкин недолго горевал о пропавших миллиардах и удрал за границу, от греха подальше.

Консилиум экстрасенсов на мистическом ТВ канале договорился до того, что объявил башню символом разрушенной социалистической экономики, за которую мстит некий идейный сумасшедший язычник и приносит жертвы своей могучей поруганной богине. Заезжий знаменитый маг, в свою очередь, организовал на радио цикл передач о злобном гомункуле, который якобы породил не появившийся на карте, канувший в доперестроечной дымке город призрак.

Однако люди продолжали исчезать в башне совсем не призрачно. Кажется, маньяк и впрямь имел к ней слабость, скучал о ней. Дабы не распространять панику, местным СМИ запретили упоминать башню в криминальных новостях – но это лишь подогрело слухи.

Передаваемые из уст в уста подробности зверств обрастали такими деталями, от которых у нормального человека съезжала крыша. Ясно одно: несчастным, попавшим в лапы серийного убийцы, оставалось молить о как можно менее мучительных и более скорых смертях. Увы, судя по данным судмедэкспертиз, они растягивались для бедолаг надолго.

В моду вошло носить на шее, вместо медальонов, капсулы с порошком «Антиманьяк». Якобы в растворимых капсулах находился то ли быстродействующий яд, то ли золотая доза наркотика – на случай, если душегуб утащит тебя в своё логово. Ам – и лапки кверху, и ты уже с того света гримасничаешь и дразнишь распухшим лиловым языком обескураженного маньяка: э э, что, обломилось, псих?

Капсулы можно было достать только на чёрном рынке, и ценились они на вес золота. Хотя, скорее всего, в них был насыпан толчёный мел – поди проверь. Не исключено, что неугомонный Фрумкин из за границы делал на поставке антиманьячных капсул очередные бешеные деньги.

Власти, что называется, расписались в собственном бессилии. Город прочно оккупировал страх. Нужен был человек, который бы сколотил вокруг себя круг из таких же отважных сильных людей, организовал что то вроде народной дружины. Объявил на маньяка народную охоту.

Ветер посвистывал в башенных окошках бойницах, раскачивал остатки скрипучих лесенок и тросов, трепал сухой бурьян вокруг. Громоздились вывороченные бетонные глыбы, опутанные торчащей ржавой арматурой – всё, что осталось от гигантской, величиной со стадион, градирни и корпусов ТЭЦ. Когда то Фрумкин с умыслом оставил их как внешние декорации – и не прогадал. Гости из за бугра цокали языками и щёлкали на мобильники величественные и ужасные останки социалистического колосса. Лучшего места для съёмок фантастического фильма о ядерном взрыве или падении метеорита было не найти.