– Тебе следовало бы научиться облачать в приличные слова свои пожелания, – прошипел карлик-чародей. – А игра мышц не производит на меня большого впечатления. Только попробуй прикоснуться ко мне, и я уничтожу тебя на месте любым из тридцати способов. Все они достаточно неприятны.

Тэйн расхохотался.

– Не сомневаюсь, что у тебя есть ядовитые зубы! Но и у меня есть нечто большее, чем груда мышц. На меня не производит никакого впечатления иссохшийся перебежчик из третьего круга планеты Гоэтья, нарушивший свои клятвы и скрывающийся от возмездия собственных жрецов.

Эти слова заставили вздрогнуть старого злобного чародея. Он едва дышал, видя, что странный незнакомец читает в его сердце как в раскрытой книге.

– Ты…

Тэйну доставляло удовольствие действовать неожиданно. Однажды он решил идти своей дорогой независимо от ухищрений неприятеля, и не было возможности переманить на свою сторону искателя приключений, используя принуждение, угрозу или подкуп. Тэйн продолжал тихо и насмешливо говорить, каждым выверенным словом нанося сокрушительный удар по маске спокойного безразличия, натянутой на лицо собеседника.

– Расскажи мне, что ты чувствуешь, нарушив клятвы и обеты, данные на крови и плоти перед Железным сердцем Кали-Зораматота, бога Хаоса? Разве ты не боишься Фула, Хагита и Оэха – духа Солнца? И разве ты не просыпаешься по ночам в холодном поту от кошмаров Алого озера или Черного глаза Угги – той, что читает в сердце каждого человека? Разве ты не дрожишь от ужаса при виде Магического пятиугольника, а зловещие имена Аратрона, Вефора и Казиели не отзываются плачем у тебя в душе?..

Лицо старого колдуна постепенно изменялось в цвете, в конце концов приняв болезненный зеленоватый оттенок. Выпучив полные ужаса глаза, дрожащей рукой, похожей на лапку ящерицы, чародей нарисовал в воздухе между ним и Тэйном волшебный Знак, который неподвижно повис в воздухе подобно слабо светящемуся витому облачку. Воин плеснул на стол зеленым вином и пальцем нарисовал ответ. Знак Тэйна зашипел и вспенился, испуская голубые искры.

– Аквиель господствует над Силчардом, а Фалег должен склониться перед Зеленым Львом с Зарзамафула, ведь так написано в Книге власти на Аптокалтере, – вежливо заметил воин.

Светящееся облачко затрепетало и рассеялось, подчиняясь голубому сиянию контрзнака.

Старый колдун с Йот Зембиз, пошатываясь и стукнувшись о кресло, убрался из-за стола, а Тэйн от всего сердца расхохотался, глядя, как тот, спотыкаясь, пробирается сквозь толпу. Стерев ладонью искрящийся знак, он уселся поудобнее, допивая вино.

Напряженность, возникшая в зале, постепенно рассеивалась. Люди заговорили, начали ходить, смеяться, однако остерегались смотреть в сторону высокого воина с алыми волосами. Так, в одиночестве, Тэйн допил кувшин мятного вина, бросил на слегка обуглившийся стол иридиевый дахлер и поднялся на ноги.

Он подошел к кабинке, занавешенной пурпурной портьерой, и откинул ее.

За столом сидел почти такой же высокий, как и Тэйн, человек, одетый в неслыханно великолепное одеяние, достойное принца. Он был облачен с головы до пят в мерцающий словно радужная дымка прозрачный наряд – творение искусных рук всегда грустных арахнидов с Алгола IV. На груди незнакомца горел ожившим угольком огромный радиевый рубин, пульсируя, словно алое живое сердце.

Мужчина страдал от редкой болезни: его лицо и кожа были молочно-белого цвета, а голову венчала грива густых и шелковых, но белых как снег волос. Это был альбинос с глазами – розовыми рубинами. Лицо мертвенно белого цвета с классически правильными чертами, лишенное ресниц и бровей, было поразительно отталкивающим и невыразимо страшным.

На указательном пальце сильной белой руки горел еще один радиевый рубин.

Перед незнакомцем стоял бокал из горного хрусталя с огненно-пурпурным напитком, который виноделы с Валтомы гонят из пахнущих мускусом винных яблок.