— Лучшее, что я мог сделать для него, — не требовать компенсации за испорченный ковер и напрасные надежды на приятное времяпрепровождение в обществе очаровательной дамы, — самодовольно ответил ей де Морни.

— Лучшее, что вы могли бы для него сделать сейчас, — спасти ему жизнь, — резко парировала Анна.

— О чем вы, не понимаю? — граф с удивлением посмотрел на нее.

— Человек, который не дал вам выпить отравленное шампанское, уберег вас от неминуемой гибели! Так отплатите ему добром за добро!

— Вы хотите сказать, что слуга сделал это намеренно? — догадался де Морни. — Но почему? Откуда он мог знать?

— Я не уполномочена объяснить вам это. Но уверяю вас — так оно и было. И теперь этот человек, пытаясь наказать ту, что покушалась на вас, сам стал жертвой полицейской ошибки. Он арестован и находится в тюрьме, помогите же ему!

— Откуда в вас такая склонность к благотворительности? — пожал плечами де Морни. — Или это все — широкая русская душа?

— Человек, о котором я говорю… — Анна сделал паузу, решая, стоит ли произносить это имя, и не слишком ли она рискует, но потом все же выдохнула: — Это мой муж, барон Корф.

— Вот оно что, — прошептал де Морни. Так, значит, русские не просто содействовали ему, выполняя свое обещание, но и приставили к нему своего человека для защиты?

— В какой тюрьме он находится, надеюсь, вы знаете?

— В Сен-Жак. Но он вынужден скрывать свое настоящее имя, и числится там, как некий Ян Корчак, поляк.

— Хорошо, — кивнул граф. — Езжайте сейчас домой и оставайтесь там, пока не получите от меня письмо, исходя из которого, вы будете знать, что и как вам делать дальше. Многого я обещать не могу, но знаю, что независимо от тяжести преступления, после декрета двадцать седьмого июня новая власть больше не приговаривает заключенных к казни. Всех арестованных по политическим мотивам высылают без суда в наши океанские колонии…

— Ах!.. — вскрикнула Анна.

— Советую вам сохранять благоразумие и быть готовой действовать, едва я дам вам понять, что это время пришло. — Де Морни взглянул на нее понимающе и вместе с тем жестко. Что поделаешь — быть в центре политических баталий все равно, что сражаться на войне. — И прошу вас больше не приходить ко мне. Это уже становится опасным и для меня, и для вас. Прощайте, баронесса…

Анна вышла из дома де Морни, с трудом держась на ногах. Она была готова разрыдаться еще в присутствии графа, но его холодность удержала ее в рамках благоразумия. Ей больше ничего не оставалось — только вернуться домой и ждать.

Ждать и надеяться…

Однако ждать слишком долго не пришлось — уже назавтра к вечеру неизвестный передал ей конверт от де Морни. В письме тот сообщал, что по решению трибунала некий Ян Корчак приговорен к бессрочным каторжным работам в одной из заморских колоний и будет доставлен вместе с другими заключенными этапом в Марсель, откуда на кораблях осужденных морем отправят к месту отбывания наказания.

«Советую вам тотчас ехать самой, дабы застать отплытие судна, — писал де Морни. — В этом же конверте вы найдете письмо к моему родственнику в Марселе, он служит комендантом гавани. В его власти перевести заключенных на берег под предлогом перегруженности судна. Уверен, он поймет, для чего. Остальное — в вашей власти и расторопности…»

— Я сделаю все, что будет в моих силах! — воскликнула Анна и, захватив небольшую дорожную сумку из гобелена, покинула дом — на этот раз навсегда.