– Она сетовала, что не написала завещание, – заметила Лидия.

Тут дверца отворилась. Мы мигом примолкли и, как три испуганные совы, воззрились на Филиппа, заглянувшего в салон.

– Возвращаемся в город, – оглядев нас, произнес он. – Переночуем на постоялом дворе. Рендел поедет на козлах.

– А проводник?

– На багажной полке.

Невольно вспомнилась жердочка позади кареты, куда привязывали дорожные сундуки. Полагаю, эту поездку наш сопровождающий запомнит надолго.

– Хорошо, – поспешно согласилась я. – А как вы поедете?

Возникла странная пауза. Было очевидно, что места хватило всем, кроме моего мужа. Насколько жестоко заставлять его трусить следом за каретой?

– Господин Торн, тут много места, – немедленно засуетилась тетушка. – Мы сдвинемся.

Очевидно, что Лидию можно размазать по стенке, но высокий плечистый мужчина в тесную коробчонку точно не уместится.

– Тереза сядет вам на колени, – нашлась Клементина.

Мы с Филиппом переглянулись. И столько в его взгляде было всего невысказанного, что мне самой захотелось бежать бодрой рысцой, глотая летящую из под полозьев кареты снежную порошку.

– Отличная идея, – с улыбкой поддакнула я, понимая, что иду по самому краю и сейчас мы поскачем на своих двоих всем веселым коллективом Вудстоков. – Скажите, Филипп?

Он ничего не сказал. К счастью. Однако на лице показательно заходили желваки.

Некоторое время мы пыхтели и словно бы играли в детские пятнашки, пытаясь сложиться так, чтобы вместиться в тесное пространство. Я сидела у мужа на коленях, стараясь не елозить, но капюшон утыкался ему в лицо и мех от опушки лез в глаза. С двух сторон Филиппа подпирали тетушки. Чтобы хоть как то впихнуться в узкий зазор между женщинами, он вытянул руки и обнял меня за талию. В тишине раздался подозрительный треск. Интересно, у него на спине порвалось пальто?

– Господин Торн, – вдруг проговорила Клементина, – я так вам и не сказала: добро пожаловать в нашу дружную семью.

Да, и сейчас мы все особенно дружны…

– Благодарю, мадам Вудсток, – проскрипел Филипп.

– Скажите, что это отлично, когда вся семья собирается вместе? – не унималась она.

– Определенно.

Я прикрыла глаза. Следовало расслабиться и получать удовольствие, раз ничего изменить невозможно, но почему то хотелось провалиться под землю.

Уверена, семейные посиделки он представлял иными. Точно не в карете, припертый с двух сторон новоявленными родственницами, а сверху прижатый собственной супругой. Если против второго он, может, не возражал, то Лидия и Клементина в нашем соседстве явно были лишними.

Сумрак за оконцем враз сменился темнотой. Ни в карете, ни за ее пределами было не видно ни зги. Наша маленькая, но гордая коробчонка остановилась. Видимо, кучер решил запалить фонарь.

– Простите, дамы, – вымолвил Филипп и попытался ссадить меня с колен.

Ссаживать было особенно некуда, разве что упереть носом в противоположную стенку. Извернувшись загогулиной, я переползла к Лидии. Та не ожидала подленького маневра, крякнула, словно из груди у нее выбили воздух, и что то прошипела под нос, очевидно, на последнем издыхании. Никак от души посоветовала сесть на диету «хочешь есть, пей воду, милая племянница».

Между тем Филипп приоткрыл дверцу, и в душный салон ворвался веселый поток острого холода. Казалось, что муж сейчас отвесит какое то важно распоряжение, но он удивил нас всех (меня то точно). Протянул руку в щель и выпустил с ладони «путеводную звезду», любимое заклятие путников и мореходов. Яркий нахальный огонек взмыл в воздух, озарив снежную круговерть. Дверь захлопнулась. В плачущее от жары окошко пробился призрачный свет, окрасивший наши лица голубоватым мерцанием.