Но разве может он ее осуждать, если сам, сколько себя помнит, стремился к такой жизни?

Это началось еще при совке. Первое свое дело он провернул еще в далеком восьмидесятом году, во время Олимпиады. Всех уголовников тогда вывезли из Москвы за сто первый километр, но Аркадий в то время еще не проходил по ментовским учетам. Он остался в Москве и вместе с пацанами снял часы с какого-то негра. Этот скок сошел ему с рук, но уже после Олимпиады в тот же год он попался на воровстве – магнитофон японский из машины вытащил. Тогда ему было всего пятнадцать, поэтому дали ему немного – всего два года. Отсидел срок, вернулся домой, и снова понеслось… Через два года опять срок, на этот раз – девять лет за разбой.

Вернулся домой в лихие девяностые, сколотил бригаду – и вперед. С большой дороги начинал – рэкет, грабежи, похищения. «Крыши» бизнесменам со своей бригадой тоже делал. Наркотики, стволы, проститутки – и это было. Столько крутых дел на его счету, что всего и не упомнишь. Воевать приходилось за место под солнцем, убивать, в самого несколько раз стреляли, но ничего, выжил и высоко поднялся. Теперь у него свой бизнес, частью легальный, местами – не совсем, а есть еще и откровенный криминал.

Большой у него механизм, громоздкий и разнородный, но ключевые места занимают верные люди, они как те крепкие винтики удерживают шестеренки от шатания, смазывают их, подгоняют, потому крутится все, вертится, причем без шума и пыли. Работает отлаженная Аркадием Авдеевым махина, и он может позволить себе жить в полное свое удовольствие. Усадьба на девяти гектарах – в сосновом бору, в престижном месте в нескольких километрах от Москвы, роскошный особняк, который по праву можно назвать дворцом. И молодая красивая жена, не важно, что гражданская.

Да, стремился Авдеев к красивой жизни. Потому что вырос в нищете и убожестве. Он хотел жить на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая, грезил о красавицах, которые будут мыть ему ноги. Не та у него внешность, чтобы сводить с ума женщин, потому в молодости, когда его звали Никак, с красивыми девушками у него не очень-то и получалось. И с некрасивыми, кстати говоря, тоже. Это его злило, выводило из себя, иногда он срывался, вымещая свою досаду на жертвах своего бандитского ремесла. Сейчас же у него все в полном порядке, красотки сами вешаются ему на шею, и нет у него надобности в насилии. Хотя иногда и возникает желание… Сейчас у него все хорошо, и не хочется заглядывать в прошлое, где было столько грязи…

– Что-то шея затекла, – сказал он, поднимая спинку шезлонга.

Марина поняла все с полуслова. Ему нравилось, когда она массирует ему шею, плечевой пояс. Движения у нее мягкие, но вместе с тем сильные, проникающие и насыщающие кровь волнующим блаженством. Сейчас она сделает массаж, ему захочется большего, а сегодня выходной – ехать никуда не надо. Они могут заняться этим прямо здесь, но все-таки лучше отправиться в дом. Охрана далеко, и видеокамер слежения поблизости нет, но не факт, что никто за ними не подсматривает. Обнаженная грудь Марины его не смущает, но ему не хочется устраивать порносцену с ней, за которой будет наблюдать тайком какой-нибудь садовник или чистильщик бассейна.

Но только Марина коснулась пальцами его шеи, как зазвонил телефон на столике. Потревожить его сейчас мог только порученец, который находился неподалеку. В такие моменты, как сейчас, Вадик не мог побеспокоить его понапрасну, значит, что-то стряслось.

– Аркадий Васильевич, тут звонили, сказали, что Шагаева убили…

– Кто звонил? – вмиг забыв о Марине, всполошенно вскочил на ноги Аркадий.

– Муханов звонил. Он сейчас там.

– Где там?

– Ну, где Шагаева убили…

– Где его убили?

– Да где-то на квартире… Сейчас уточню.