— На всякий случай я на него тоже поставил, но странно на него все остальные как-то ставят. Все зависит от того, в какой кассе…

— Дай открывалку, — потребовала Мария.

— А мы что, обязаны пить тёплое пиво? — запротестовала я. — В буфете холодное, из холодильника!

— Я из холодильника не могу, у меня сразу ангина начинается. Если бы кастрюля под рукой была, я бы его погрела.

— Гретое пиво — ради Бога, это вполне цивилизованный напиток. Или горячее, или холодное. Только тёплое — пакость.

Пан Здись снова примчался с цветами. Принёс он их дамам в честь разгаданной тайны преступления, поскольку о том, что поймали Василя, знал уже весь город.

— В четвёртом заезде Этюд станет сенсацией! — оповестил он нас.

— Разве что вы с треском взорвётесь, — немедленно возразил Вальдемар. — Весь ипподром поставил на него!

— Весь ипподром, извините-подвиньтесь, поставил на Отчаянного!

— Вы путаете, — ласково возразил полковник, — не люди на Отчаянного ставят, а ставят отчаянные люди…

— ..а эту Кшиську обязательно пропустят, потому что она — протеже Сарновского, — услышала я голос за барьерчиком. — Она ещё до конца сезона старшим учеником станет…

— Ученик Майер — это парень или девушка? — спросила пани Ада, но ответа не получила, потому что это было тайной для всех.

— Опаздывают! — сказал пан Рысек. — Уже на шесть минут.

— Ну, вот и я здесь, — сказал Метя, усаживаясь за спиной Марии. — Я успел все поставить. Можно давать старт.

Старт дали, словно этого и ждали. Завыл рупор. Лошади на противоположной прямой потянулись к старт-машине. Появился пан Эдя.

— Репу уже выпустили, и сегодня, говорят, все его лошади выигрывают! — немедленно поделился он новостями.

— Ну, скажи ты, как Бялас может туг проиграть? — спросила Мария. — Эта лошадь на порядок лучше.

Минутой позже Бялас продемонстрировал нам искусство великого класса. Он даже не просидел на старте, но только почему-то оказался в сторонке от кучи лошадей, потом стал поворачивать на большой дорожке, а затем начал назойливо пропихиваться через остальных. На прямую он вышел, плотно окружённый остальными лошадьми со всех сторон, потом попытался якобы пробиться вперёд, это, ясное дело, было невозможно. От первой лошади к этому моменту его отделяло корпусов двадцать пять.

— Ты смотри, что делает, гад! — выдохнула Мария.

— Смотрю с восхищением, — заверила я. — Ты не знала, как Бялас может проиграть? Вот он тебе и показывает. Это талантливый жокей…

Метя вернулся снизу после звонка на следующий заезд и возмущённо упрекнул меня 6 том, что я неточно рассказываю. Я пропустила разные подробности, которые наверняка находятся в показаниях обвиняемых и свидетелей. Например, Гарцапский…

— Метя, а ты снова соврал? — подозрительно перебила я. — Ты же говорил, что Гарцапского не знаешь!

— Я уже успел про него столько услышать. Кроме того, оказалось, что я знаком с теми, кто его знает. Он, как выяснилось, был самым доверенным сообщником Василя. Оказалось, что Дерчика они вовсе не хотели убивать, планировали только страшенный мордобой, а труп им спутал все карты. Оказывается, после убийства Завейчика Гарцапский его оплакивал горючими слезами, потому что никак не ожидал от Василя настолько энергичных действий, и я знаю, почему он хлопнул себя по лбу тогда на Аргентинской улице.