– Тени никогда не врут, просто не говорят всю правду. Такова их суть.

Значит, вот какая у них суть – не говорить всю правду.

– А если спросить?

– А тебе очень хочется спрашивать? – В голосе слышится насмешка. – Тебе вообще много хочется?

Нет. Сказать по правде, ей вообще ничего не хочется, даже сказок. Если только картинок. Картинки позволяют вспоминать и чувствовать, позволяют хотеть…

– Она очень нетерпеливая. Такая же, как ты. – Голос проходится невидимым молотком по невидимым шляпкам невидимых гвоздей, вырывает из горла даже не крик, а сип.

– Больно?

– Больно!

– Это хорошо. Это означает, что шанс еще есть.

– У кого?

– У тебя. Глупая, но сильная. Твоя тень тебя не обманула, а моя кровь не подвела.

Кровь – это что-то густое и черное. У остальных – красное, а у нее – черное. Чужая кровь, непрошеный подарок, от которого только боль и слезы. Кто даритель? Тот, кто стоит за ее спиной…

– Не оборачивайся. – На плечи ложатся тяжелые ладони. Цепкие пальцы больно впиваются в плоть, не стряхнуть, не вывернуться.

– Кто нетерпелив?

– Тень, твоя тень. Ей не стоило оставлять тебя здесь одну, не стоило уходить. Страшно?

– Страшно.

А еще больно. Невидимые пальцы играют на жилах, как на струнах. Она кричит, но не слышит собственного крика.

– Что еще? Что ты чувствуешь?

Хватка слабеет, и ей кажется, вот сейчас она упадет.

Не падает, остается стоять, как подвешенная на ниточках кукла. Ниточки-нервы привязаны к шляпкам гвоздей, и невидимый кукловод решает за куклу, что она должна делать. Руки поднимаются, поворачиваются ладонями вверх. Черный рисунок вен похож на жилки на кленовом листе. Красиво, а с болью можно стерпеться.

– Что ты чувствуешь?

– Мне интересно.

– Что тебе интересно?

– Что там.

– Где?

– В картинках, которые показывает тень.

– В картинках…

Натяжение нитей слабеет, и руки безвольно падают вниз, словно она им больше не хозяйка. Становится обидно. Еще одно забытое чувство. Пальцы сжимаются в кулак.

– Злишься. – Голос не спрашивает, голос утверждает. Ударить бы со всей силы, до крови. Любой, хоть красной, хоть черной.

Черная кровь. Что в ней особенного? О чем она забыла и сейчас так мучительно пытается вспомнить?

– Это плохое место для всех. Даже для меня. А для такой, как ты, оно смертельно опасно. Странно, что ты до сих пор держишься.

– Какая я? Кто я?

– Правильный вопрос. Другой бы спросил, где он, но ты все еще чуешь суть вещей. Тебе здесь не место.

– А где мне место?

– Там.

Птаха вернулась, вцепилась коготками в ветку, посмотрела неодобрительно.

– Там красиво.

– Там красиво, потому что там настоящая жизнь.

Жизнь – это ветер в лицо и холодные капли на коже, и запах безвременников, и вишневые лепестки на ладони. Жизнь – это то, что она почти забыла, от чего добровольно отвлеклась ради чего-то очень важного.

– Она поспешила, твоя тень. Ты еще не все забыла, а она решила, что уже может уйти.

– Куда?

– В настоящий мир, чтобы когда-нибудь поменяться с тобой местами.

– Поменяться местами?..

– А ты не знала? Не слышала никогда этой сказки? – В голосе – насмешливое удивление. – Слишком поздно я тебя встретил, слишком мало сказок рассказал.