Вала облегченно вздохнула, неожиданно получив поддержку мужа, и даже испытала к нему чувство благодарности. Но, невольно взглянув в холодные и жестокие глаза пасынка, поняла, что обрела в его лице непримиримого врага и что расслабляться в этом доме ей нельзя.

После завтрака она испросила у мужа разрешения навести порядок в доме и получила его.

– Делай как знаешь, леди, – буркнул он, – домашняя челядь в твоем распоряжении. Только в мужские дела не лезь.

Работы в доме оказалось столько, что и до зимы не справиться. Слуги были угрюмы и не спешили исполнять приказы хозяйки. И как тут быть? Она не может показать себя никчемной госпожой. И так ее положение в этом доме очень шатко. Неожиданно на помощь ей пришел старый эконом. Он объяснил ей, что дом давно без хозяйки и слуги слегка одичали. Тем более что хозяина интересовали лишь мужские дела. Он проводил время в основном во дворе с воинами и контролировал рабочих на полях и фермах, не доверяя целиком управителю.

– Может, и правильно, – добавил он, – поскольку управитель тот еще плут и норовит положить в свой карман все, что плохо лежит.

Потом он созвал слуг и велел им начать работать по-новому, добросовестно. Иначе придется привлечь к делу хозяина, а он скор на расправу, это известно всем.

– К нашему счастью, в доме появилась новая госпожа, – заявил эконом, – и мы все должны помочь ей сделать этот дом таким же уютным, каким он был когда-то. Хозяин будет доволен.

С этого времени дело пошло легче, хотя еще месяца три Вала ощущала глухое недовольство и сопротивление. Симон, так звали эконома, был ей хорошим помощником и единственным союзником в доме, не считая ее верных служанок. Но, если говорить по правде, даже они не могли отдавать своей госпоже столько времени, сколько хотели бы и сколько ей требовалось. Они вынуждены были отрабатывать свой хлеб, иначе рыцарь грозился выслать их из поместья.

Отношения с мужем тоже стали немного лучше. Ему понравился порядок, который навела жена. Сама она была с ним приветлива и даже пыталась иногда быть ласковой. И рыцарь смягчился, стал менее резок и не требовал от нее уж очень многого. Но что самое главное, он не слишком донимал ее в постели. Будучи человеком немолодым и не особо страстным по природе, он исполнял свой супружеский долг далеко не каждый день и охотно давал жене несколько дней отдыха, когда она бывала нечиста. Она стоически сносила их короткие соития, зная, что после этого может спокойно уснуть, не опасаясь дальнейших притязаний супруга. А к осени она и вовсе освободилась от супружеских объятий, когда заявила мужу, что понесла от него. Рыцарь легко согласился дать ей отдохнуть от своих ласк, как он называл то, что происходило между ними (сама Вала называла это иначе). Лишь считаные разы за все это время он домогался ее, когда его особенно одолевала похоть после удачной охоты или веселой пирушки. Да и то брал ее куда осторожнее и на боку, боясь навредить будущему ребенку.

Беременность Валы протекала спокойно, и в положенный срок, поздней весной, она разродилась крупной, здоровой девочкой. Муж поначалу проявил недовольство, но, поразмыслив, пришел к выводу, что так даже лучше, поскольку наследник у него уже есть. Тем более что девочка, подрастая, все больше завоевывала сердце отца, и он, не знавший вообще, что такое любовь, незаметно для себя все крепче привязывался к ребенку. Уна росла умницей и была похожа на мать, только волосики оказались светлыми, как у отца. Все в доме любили ее. Все, кроме сводного брата. Он единственный никогда не брал девочку на руки, никогда не улыбался ей и не играл с ней. Вала опасалась худшего и всегда была начеку. А возле девочки всякий раз был кто-то из надежных людей, в число которых вошли и некоторые слуги из местных.

Уне было шесть с половиной лет, когда случилось несчастье с ее отцом.