Марк Твен. Беглые заметки об одной праздной поездке
В этих путевых заметках Марк Твен описывает поездку на Бермудские острова, которую он совершил в мае 1877 года вместе со своим другом священником Дж. Твичелом (Твен называет его в тексте Преподобный).
I Раньше, если я куда выезжал, то всякий раз по делам. Приятная майская погода навела меня на мысль о чем-то новом, а именно: не отправиться ли в путешествие только для развлечения, отбросив всякие заботы о куске хлеба с маслом? Преподобный сказал, что он тоже поедет со мной. Это хороший человек, на редкость хороший, хотя и священник. К одиннадцати вечера мы прибыли в Нью-Хейвен и сели на пароходик, идущий в Нью-Йорк. Взяв билеты, мы стали прогуливаться по нашему суденышку, наслаждаясь свободой, праздностью и сознанием, что уходили все дальше от почты и телеграфа. Немного погодя я спустился в свою каюту и разделся, но ночь была слишком чарующей, мне не хотелось ложиться в постель. Мы плыли теперь по заливу, и было приятно стоять у окна, ощущая дуновение свежего ночного бриза, и смотреть на медленно скользящие мимо береговые огни. Вскоре на скамейке под окном уселись двое пожилых мужчин, и между ними начался разговор. Их беседа, строго говоря, меня не касалась, но я был исполнен дружелюбия ко всему миру, меня тянуло к людям. Через короткое время я понял, что это братья, что живут они в маленьком поселке в Коннектикуте и что речь у них идет о кладбище. Один из них сказал: - Значит, Джон, мы обо всем этом поговорили между собой и вот что мы сделали. Понимаешь ли, все покидали старое кладбище, и наши близкие остались там, можно сказать, в одиночестве. Да и тесно им было на старом кладбище, сам знаешь. Главное, конечно, наш участок был маловат. Так что, когда в прошлом году умерла жена Сета, мы едва ее втиснули. Получилось, что она как бы залезла на участок дьякона Шорба, и тот дулся на нее, так сказать, да и на всех нас тоже. Ну вот, мы обсудили все это, и я говорю: давайте найдем местечко на новом кладбище, что на холме. Ладно, говорят, мы не прочь, лишь бы недорого. Так вот, два самых лучших, просторных участка - это восьмой и девятый. Хорошее, удобное место для двадцати шести человек - двадцати шести рослых людей, понятно. А с детьми и прочими коротышками, если взять на круг, можно поместить, скажу тебе, тридцать, а то и тридцать два или три, и поместить очень прилично, без давки. - Хватит за глаза, Вильям. Какой же участок ты купил? - Сейчас скажу, Джон. Ну, значит, восьмой стоил тринадцать долларов, а девятый четырнадцать... - Понятно. Так ты взял восьмой. - Погоди. Я взял девятый. И вот почему. Прежде всего на него зарился дьякон Шорб. А он вытворял такие штучки, когда жена Сета его потеснила, что я бы его непременно вышиб с девятого участка, пусть это стоило бы мне два лишних доллара, не то что один. Вот так-то! Что значит, говорю, этот доллар, если подумать? Жизнь, говорю, это только паломничество, мы здесь не останемся вечно, с собой его, этот доллар, не захватишь. Ну я и выложил его, зная, что господь не позволит доброму делу пропасть даром и авось я еще у кого вытяну этот доллар, когда случится что продать. Потом была и другая причина, Джон. Девятый участок куда удобнее всех других на кладбище, он на самом красивом месте. Он прямо на макушке холма, как раз в середине погоста. Оттуда и Миллпорт виден, и Трэси, и Хоппер-Маунт, да еще уйма всяких ферм и всего прочего. Ни на одном кладбище в нашем штате нет местечка, откуда открывался бы такой красивый вид. Это Сай Хиггинс сказал, а уж он-то знает. И это еще не все, Джон. Шорбу теперь придется взять восьмой участок, куда ему деваться? Ну, а восьмой участок тут же, возле девятого, да только он на склоне холма, так что всякий раз, как пойдет дождь, вода потечет прямо вниз и промочит Шорбов. Сай Хиггинс говорит, что, когда дьякону придет время умирать, пусть уж он сразу застрахует свои останки и от огня и от воды. |
