Один из матросов свесился с ходового мостика, протягивая Крюгеру руку и торопя его подняться.

Откуда-то из глубины лодки до Крюгера донесся звук сирены, означавший срочное погружение. Перевалившись через фальшборт и нащупав ногами внутренний трап, он почувствовал вибрацию двигателей и ощутил движение вперед и вниз.

Над головой захлопнулся люк; словно танцуя шимми, мимо него к подножию трапа проскочил матрос. Крюгер обнаружил, что стоит на нижней ступеньке, голый, мокрый, со стекающим по ногам мылом.

Гофман склонился к перископу.

– Выдергивай затычку, чиф, – сказал он, – ныряем.

– На палубе одна из... – начал было Крюгер.

– Перископная глубина, – доложил старпом. – Электромоторы – на половинных оборотах.

Гофман повернул перископ на девяносто градусов.

– Сукин сын. Этот ублюдок возвращается.

– Он не стрелял по лодке, – проговорил Крюгер. – Я думаю, вы...

– На этот раз выстрелит, просто хотел удостовериться. Война или нет, он не намерен пропускать подлодку через Атлантику. Нос – пятнадцать вниз, корма – десять вниз. Погружаемся на сто метров. – Гофман сложил рукоятки перископа, нажал на кнопку возврата, и поблескивающая стальная труба поползла вниз. Он бросил взгляд на Крюгера, заметил его испуганный вид и сказал: – Не беспокойтесь, мы иголка в стоге сена. Наступает ночь, и его шансы найти нас...

– Пятьдесят метров! – доложил старпом.

– На палубе, – начал Крюгер. – Я видел... Один кусок металла... А раньше вы погружались на этой лодке на сто метров?

– Конечно. Десятки раз.

– Семьдесят метров, господин кап-лей!

В носу лодки раздался шум – резонирующий грохот – и она «клюнула» вперед. Люди попадали с сидений; Крюгер врезался в трап и отлетел, а потом вцепился в него, чтобы не упасть в проход.

Гофман вытащил из-под Крюгера свои ноги и ухватился за перископ.

– Срочное всплытие! – заорал он. – Вытаскивайте ее! Полный назад! Продуть носовые и кормовые! – Он бросил взгляд на Крюгера: – Вы задраили носовой люк?

– Не пом...

Грохнуло еще раз, потом носовой люк вылетел, и из торпедного отсека сквозь крошечные офицерские каюты ударила мощная струя воды высотой в пять футов и трех футов в поперечнике. Она устремилась в камбуз и в кают-компанию.

– Девяносто метров, господин кап-лей! – раздался пронзительный крик.

Лодка проваливалась. Крюгер вдруг ощутил себя невесомым, словно в лифте.

Что-то громко затрещало; где-то лопнул трубопровод; зашипел сжатый воздух. Командирская рубка наполнилась кислым запахом пота, затем мочи и наконец масла и экскрементов.

Еще раз загрохотало – на глубине в двести метров.

Темнота. Вопли. Рыдания.

За тысячную долю секунды до смерти Эрнст Крюгер протянул руку вперед, к торпедному отсеку, в будущее.

Подводная лодка тонула, словно пустая банка из-под содовой, пока наконец не ударилась о склон горы, отскочила и медленно покатилась, вздымая облака невидимого ила и сдвигая валуны, которые затем сопровождали ее падение в глубокое мрачное ущелье. Здесь наступил финал, и лодка застыла, превратившись в груду искореженной стали.

Осел ил, прошло время. Легионы мельчайших организмов, живущих в бездне, уничтожили все съедобное.

На дно океана вернулся покой: безостановочный круговорот жизни и смерти продолжался.

1996 год

26 градусов северной широты, 45 градусов западной долготы

В глубинах океана абсолютная темнота совершенно обычна.