Рокерман подумал о мощном комплексе ПВО вокруг Вашингтона. Один только MUSAM с его самонаводящимися ракетами…

Маккрей вернулся на место и вновь облачился в «доспехи».

– Я ничего не смог найти. – Он проверил приборы, а затем посмотрел на Рокермана. – Как тебя угораздило вляпаться в это дело?

– Я был, наверное, самым очевидным кандидатом.

– Надо же. И для чего?

– Я пользуюсь доверием президента, советников, имею солидный опыт для… чтобы понимать некоторые вещи.

– Мои друзья говорили, что из тебя могут сделать козла отпущения.

– Что это значит?

– То, что кто-то ненавидит науку и людей от науки. Кстати, как ты ухитрился заразиться?

Рокерман сглотнул. Это было сложно объяснить.

– Я… впрочем, все это глупо. Просто открыл не ту дверь на карантинной станции. Они должны были ее хорошо запереть на замок!

– А может, это тебе следовало бы быть более осторожным.

Рокерман начал лихорадочно придумывать повод, чтобы изменить тему разговора.

– Почему именно вы стали моим пилотом?

– Я вызвался на это дело добровольно.

– Почему?

– У меня дядя в Ирландии, настоящий чудак. Никогда не был женат и богат настолько, что может заплатить национальный долг. – Маккрей усмехнулся. – А я – единственный еще живой его родственник.

– И он все еще… я имею в виду, все еще жив?

– У него самодельный передатчик, и радиолюбители передают сообщения от него. Дядюшка приобрел там имение в частное пользование. И что интересно, он возрождает религию друидизма – поклонение деревьям.

– Он, случайно, не сумасшедший?

– Это не сумасшествие, это – судьба.

– А вы единственный наследник? Как вы можете быть уверены в этом или в том, что наследство будет… Как известно, все течет, все изменяется.

Маккрей пожал плечами.

– Дядюшка Мак и я очень похожи. К тому же он всегда меня любил. Все идет своим чередом, и, по-моему, каждый на моем месте попробовал бы разобраться в деталях и позаботиться о собственных интересах, верно?

– Что ж, желаю удачи.

– Тебе тоже, Билл. Тем более, что ты действительно в ней нуждаешься.

– Я все-таки не понимаю, что заставило вас думать о том, что на борту находится… бомба?

– Я знаю о Турквуде такие вещи, о которых большинство людей боятся даже шептаться.

– Вы его хорошо знали?

– Еще задолго до чумы и потом… но только по телефону. Вот что меня беспокоит, Билл. Мне известно кое-что из того, от чего Турквуд хотел бы избавиться. Но не знаю, почему он хочет уничтожить тебя, кроме варианта сбрасывания со счетов.

Рокерман почувствовал, как пересохло у него в горле, вспомнив чрезмерную осторожность Сэддлера. Ни слова о том, что он несет в своем кейсе, об особой поисковой программе от Ди-Эй, и о том, что до Турквуда ничего не должно дойти. Может быть, это послужило причиной смехотворного оправдания на карантинной станции. Случайное заражение!

– С тобой все в порядке? – поинтересовался Маккрей. – Что-то на тебе лица нет.

– Это безумие, – бормотал Рокерман. – Кому-то важно, чтобы я попал в Англию! А вы должны добраться до Ирландии, узнать, действительно ли у них есть О'Нейл. Боже мой! Если это О'Нейл и его заставят говорить!

– Если… если у них действительно есть О'Нейл и этот сукин сын еще жив. Я, может быть, надоедлив, Билл. Если бы я был в Ирландии и этот парень попал бы мне в руки…

– Они знают, насколько важно сохранить ему жизнь!

– Разве? Какая им разница? Что они могут при этом потерять? – Маккрей снял свою амуницию.