— Вы убили их всех?

Он наклонился ко мне:

— Эти люди получили урок. В мире все должно быть сбалансировано. Они взяли жизнь, разрушили еще одну. Они должны были узнать, что такое Белая дорога, должны были взглянуть на то, что их ожидает там, вступить на нее и стать ее частью.

Я взглянул в окно и увидел, что уже смеркается. Скоро станет совсем темно.

— Вы спасли ее? — спросил я.

Он кивнул:

— Я не мог спасти ее сестру, но мог спасти ее.

Я уловил сожаление в его голосе и нечто большее — любовь.

— Она была вся в ожогах, но осталась жива под землей. Подземная река вынесла ее оттуда. Я увидел, как ее швыряет и тащит по камням, подобрал ее, и мы с мамой выхаживали ее. Когда моя мама умерла, Мелии пришлось самой заботиться о себе целый год, пока я не вышел из тюрьмы. Теперь я вернулся.

— Почему вы просто не пошли в полицию и не рассказали им, что произошло?

— Такие дела так не улаживаются. Не важно, как это произошло. Но тело ее сестры пропало. Это была темная ночь, она испытывала жестокую боль. Она даже не могла говорить, ей пришлось написать мне их имена, да и если бы она смогла их назвать, кто бы поверил в то, что эти богатые белые мальчики могли сотворить подобное? Я даже не был уверен, сможет ли она когда-нибудь разумно мыслить: боль сводила ее с ума.

Но это не было ответом. Этого недостаточно, чтобы объяснить, что произошло, что он пережил и что заставил испытать других.

— Все дело в Эдди, да?

Он не ответил.

— Вы любили ее, может быть, задолго до того, как появился Дэвис Смут. Это был ваш ребенок, Терезий? Атис Джонс был вашим сыном? Она боялась рассказать остальным из-за того, что вы принадлежали к племени, на которое даже черные смотрят свысока. Ведь ваш народ — самые презираемые изгои из топей? Вот почему вы поехали разыскивать Смута, вот почему не рассказали Атису, из-за чего попали в тюрьму. Вы не рассказали ему, что убили Смута, потому что это было не так важно. Вы не верили, что Смут — его отец, и были правы. Даты не совпадают. Вы убили Смута за то, что он сделал с Эдди, затем вернулись обратно в тот самый момент, когда совершалось насилие над женщиной, которую вы любили, и ее сестрой. Но до того, как вы смогли отомстить Ларузу и его дружкам, полицейские схватили вас и отправили обратно в Алабаму, на суд. Вам повезло: вы получили только 20 лет срока, потому что нашлось множество свидетелей, которые подтвердили ваши слова о том, что это была самооборона. Я полагаю, как только старый Дэвис заметил вас, он сразу же схватил оружие, которое всегда держал под рукой, и у вас была причина убить его. Теперь вы вернулись, чтобы рассчитаться за потерянные годы.

Терезий не отвечал. С его стороны не прозвучало ни подтверждения, ни опровержения. Одна из его больших рук стиснула мое плечо и поставила меня на ноги.

— Время пришло, брат. Вставай, вставай.

Нож рассек веревки, связывавшие мои ноги. Я почувствовал боль, когда кровь, наконец, прилила к затекшим мышцам.

— Куда мы идем?

Он удивился, и только тогда я понял, насколько ненормальным он был. Он был сумасшедшим задолго до того, как его привязали к столбу на солнцепеке, психом, который все эти годы держал изуродованную женщину вдали от людей под защитой своей старой матери только для того, чтобы она могла послужить какой-то странной миссии.

— Обратно в западню, — сказал он. — Мы идем обратно в западню. Самое время.

— Самое время для чего?

Он осторожно подтолкнул меня в спину:

— Время показать им Белую дорогу.

У его небольшой лодки был мотор, но он развязал мне руки и заставил грести. Он боялся: боялся, что шум может привлечь к нему людей раньше, чем он будет готов. Боялся, что я могу наброситься на него, если он не найдет для меня занятия.