— Нет, — выдавил я. — Все в порядке. Просто пропал аппетит.

Мне почему-то хотелось, чтобы он ушел. Я не мог смотреть на его лицо. Оно напоминало мне картину медленного разложения.

Тараканы захрустели на тротуарах, когда я выходил из ресторана; останки тех, кто был недостаточно быстр, чтобы избежать человеческой ступни, лежали маленькими темными кучками, и муравьиные полчища уже жадно облепили их.

Позднее я обнаружил себя гуляющим по пустынным улицам и наблюдающим за огнями в окнах домов, словно в попытке поймать призрачные тени жизней, продолжающихся за драпировкой штор. Я тосковал без Рейчел, и мне так хотелось, чтобы она была со мной. Интересно, как она там ладит с «Кланом киллеров», теперь, очевидно, с «Черной смертью». Надо же было Луису прислать парня, который оказался более заметным, чем он сам! Но, по крайней мере, теперь я мог меньше волноваться за Рейчел. Я до сих пор еще не был уверен, насколько я нужен Эллиоту. Кроме того, меня беспокоил тюремный проповедник, который снабдил Атиса Джонса оружием под видом креста. Я словно плыл по воле волн мимо всего происходящего, поскольку еще не нашел такого способа, благодаря которому мог проникнуть в глубинную суть событий и изучить их. И уж, конечно, не вполне разделял уверенность Эллиота в способности престарелой пары и их сына браться за самые сложные ситуации и искать выход из них. Я нашел телефон-автомат и решил связаться с надежным домом, чтобы узнать, обстановку там. Трубку снял старик, и он уверял, что все хорошо:

— Шо засавяет вас так бесокоица? Не соит та переживати.

Я поблагодарил его и уже собирался повесить трубку, когда он заговорил снова:

— А паень все жа ни убиал деушку. Он всретил деушку.

Мне пришлось дважды попросить его повторить одну и ту же фразу, пока я в конце концов не понял, что именно он хотел мне сообщить.

— Он сказал вам, что не убивал ее? Вы говорили с ним об этом?

— Угу-у-у... Он увеяет мея, чито ни тогал ие.

— Он сказал вам что-нибудь еще?

— Да, казал. Казал, чито очин бойца.

— Боится чего?

— Де полиции. Де енщины.

— Какой женщины?

— Сашного пизака, каториго он всетил ночю на Конгари. Эта енщина пасаянна пуугаит иго.

Мне опять пришлось попросить его повторить сказанное. В итоге я понял, что он говорил о каких-то привидениях.

— Вы говорите мне о том, что существует призрак женщины на Конгари?

— Угу-у.

— И это та самая женщина, которую видел Атис?

— Я точа ни заю, но умаю, чито так.

— А вы знаете, кто она такая?

— Не, точа я ни магоу нисего казат, но заю, чито ана спит на «Божестенном акре».

«Божественный акр». Это кладбище.

Я попросил его постараться выяснить еще что-нибудь у Атиса, потому что у меня все еще оставалось впечатление, что парень знал больше, чем говорил. Старик обещал попытаться, но не был уверен, что у него это получится.

Теперь я оказался во французском квартале между Митинг-стрит и Ист-Бэй. Откуда-то издалека доносились шум машин и отдельные громкие голоса отдыхающих, но вокруг не было ни души.

А потом, проходя по аллее Юнити, я внезапно услышал пение. Кто-то пел очень милым детским голоском. Голосок напевал отрывок из старого номера Роба Стэнли «Дьявольская Мэри», но звучало это так, будто ребенок не знал всей песни целиком или, может быть, просто решил напеть свой любимый отрывок:

В молочной лавочке,

В молочной лавочке

Я встретил девушку,

Я встретил лапочку.

И губки крали, словно розы, рдели,

И звали кралю Дьявольская Мэри...

Пение прекратилось, и из темноты аллеи на свет вышла девочка.

— Эй, мистер,  — протянула она.