С детских лет Пономарев сразу вошел в самую гущу событий и теперь, нажив седины и морщины, не утратил способности восторженно и непосредственно переживать. Редкая черта для людей его возраста — свидетельство исключительной искренности.

Совсем недавно при самых интересных обстоятельствах мне пришлось жить в Зимней Золотице, на родине знаменитой поморской сказительницы Марфы Крюковой. Стояли апрельские очень светлые дни. Круговые леса просыпались и, сползая с пологих холмов, несли на себе сиреневый дым — явный признак близкой весны. А сверху лился бесконечный голубой свет. Так много света можно найти, наверное, только в Поморье и именно в эти дни, когда где-то на горизонте, между льдами и небом, уже зарождаются длинные прозрачные ночи.

Наверное, в такие дни импровизировала свои былины Марфа Крюкова, удивительная хранительница оригинальной русской литературы. Земля, родившая подобных людей, требует к себе самого пристального внимания.

На Зимнем Берегу ходит интересная легенда. Когда деревня Кельи стала рушиться, то, умирая, глава общины повелел сундучок с золотом опустить в озеро, а цепь от него тайно провести на берег и спрятать в землю. «Кто найдет эту цепь, будет счастливым», — сказал он. Легенде на Зимнем Берегу верят, могут желающих сводить в лес и показать то озеро, где захоронен клад, но сами его не ищут.

А если вдуматься, то у легенды есть свой притягательный смысл. Ведь было время, когда с морем роднились, но и от земли не отворачивались: чистили чищеницы, валили лес и с горькой от дыма земли собирали хлеб. Потому и поговорка была: «Не с моря живем, а с поля». Если перелистать статистические отчеты, которые публиковались в сборниках Общества по изучению Русского Севера, то можно обнаружить одно интересное обстоятельство. Так, в 1912 году в каждой крохотной поморской деревушке — пусть то будет Пеша, Ома или Чижа — держали до полутора сотен коров, сотню лошадей и две сотни овец. Тогда еще не было комбикормов, а значит, корм скот получал только с местных лугов.

Может, ныне и не настало время снова вплотную обратиться к земле: мало рабочих рук, труд не механизирован достаточно. Но думать об этом нужно сейчас. Ведь море — это тот сказочный невод, который один раз может принести рыбу, а потом тину — как-то повезет. Все-таки землей всегда был крепок человек.

Но слишком мало было внимания Зимнему Берегу.

Оттого и оскудела здесь земля. Зимняя Золотица расположена на речном топком островке, Ручьи — на песчаной косе, Койда — на мшистом болоте. Может, селения нужно полностью отстраивать на новых местах, более удобных для жилья?

А сейчас мы подошли к такой границе, когда скудеют от рыбы и моря, и реки, и значит нужно заниматься рыбоводством. Да и звери покидают леса, поэтому нужны зверофермы. От десятков тысяч оленьих и тюленьих шкур при разумной полной обработке можно иметь постоянный доход, а это означает, что люди будут оседать в деревне.

Однако поморы пока с недоверием смотрят на затеи Пономарева. Траулеры, за которые он бился когда-то — это да, зверобойка на вертолетах — это замечательно. «Но ведь то старинные поморские занятия, а тут каких-то рыбок да зверюшек разводить. Кто его знает, на что еще вытянет?»

А Пономарев торопится: «Медленно, медленно разворачиваемся…» Порой и ругнет эмоционально, но не обидно. Люди у него не в «колдунке» — записной книжке, а в богатой памяти: он знает, кто когда женился, сколько детей сотворил и чем в жизни пригож.