* * *

Сергей Юрьевич Навицкий был хирургом, что называется, от бога. Он вырос в семье потомственных врачей. Кем станет их сын, родители даже и не задумывались, это было предрешено. Способности к данной профессии проявились у Сережи уже в самом раннем детстве, к великой радости всей его родни. А начиналось все так: маленький Сережа, которому только что исполнилось семь лет, поймал в дачном пруду обыкновенную лягушку и довольно профессионально ее препарировал. Потом он лечил всех окрестных кошек, собак и птичек, которых ему удавалось поймать.

В школе он выигрывал все подряд олимпиады по химии и биологии. Единственной проблемой для Навицкого был иностранный язык, который никак не хотел укладываться в его голове. Это, правда, относилось только к английскому – латынь он знал хорошо, профессия обязывала.

На вступительных экзаменах в институт он, правда, едва не провалился из-за злополучного английского. Однако в дело вступили связи папы и мамы, и Сергей стал студентом мединститута.

Учился он отлично и был всеобщим любимцем у девушек, которые составляли абсолютное большинство группы. Сергей благосклонно принимал внимание слабой половины человечества, стараясь никого не обделить своим ответным вниманием, и вскоре прослыл по всему курсу завзятым сердцеедом. Этот ярлык, впрочем, совершенно не мешал ему в общении со студентками.

Он женился на последнем курсе института на первой красавице группы. Затем был красный диплом, выпуск и первый опыт работы, оказавшийся успешным. После ряда удачно проведенных сложнейших операций Навицкий получил репутацию известного хирурга и должность завотделением в одной из больниц города. Желающих оперироваться у него становилось все больше. Жизнь казалась прекрасной и многообещающей. А потом его жена попала в аварию. И помочь ей он, увы, не смог. Она навсегда лишилась возможности передвигаться.

К тому времени, когда его пригласили работать в клинике Асташова, да еще на должность замглавврача, он уже окончательно разочаровался в жизни и начинал потихоньку скатываться вниз. Сергей все чаще начал прикладываться к бутылке. Пил исключительно французский коньяк. Но новые перспективы заставили его взять волю в кулак и приступить к исполнению новых обязанностей.

Работа в клинике дала Навицкому новые жизненные импульсы. Он целиком погрузился в нее, все меньше обращая внимания на женщин. Он стал трудоголиком. Однако окончательно отказаться от женской любви так и не смог.

Но не это было главным в его жизни. Все чаще Сергей замечал за собой, что ему не хватает денег. Жена сидела дома и не работала, а ее содержание, современные препараты и аппаратура требовали немалых затрат. Родители Сергея к этому времени стали обычными пенсионерами, и уровень их доходов был совсем невелик. Былые связи же теперь не имели того значения. Оклад его в клинике Асташова был, конечно, приличным, но все это было не то, не тот размах!

Сергей давно уже лелеял мечту уехать из России. Клинику Асташова он считал недостойной великого хирурга, коим считал себя. Особую роль сыграла встреча с бывшим однокурсником, который после окончания мединститута перебрался в Штаты, переквалифицировался там и благополучно устроился в одну из клиник Лос-Анджелеса.

– С твоими руками, Сергей, – откровенничал он с Навицким на кухне под коньячок в один из своих редких приездов на родину, – тебе в Америке цены бы не было! Такие хирурги на вес золота!

Неизвестно, правду говорил бывший соотечественник или просто льстил Навицкому под влиянием алкоголя, а может быть, просто хотел подразнить, однако слова его глубоко запали в душу Сергея. Он стал задумываться над осуществлением своего плана. Жизнь в Тарасове с больной женой опостылела ему.