— Не втайне, а в нашей часовне в присутствии свидетелей, — возразила моя мать; получилось весьма к месту.

Герцогиня изумленно умолкла, но сдержалась; она лишь вскинула свою безукоризненно изогнутую бровь.

— Прошу прощения, леди Риверс. Вы, кажется, что-то сказали? — осведомилась она.

— Ни моя дочь, ни ваш сын никогда бы не забылись настолько, чтобы заключить свой брак втайне, — заявила моя мать.

В ее речи вдруг послышался сильный бургундский акцент. Впрочем, по всей Европе этот акцент считался признаком особой элегантности и высокого стиля. Моя мать наиболее простым способом напомнила присутствующим, что она — дочь графа Сен-Поля и по рождению принадлежит к бургундской королевской семье. Всем также было известно, что она являлась близкой подругой королевы Маргариты, и они звали друг друга просто по имени; мать единственная продолжала называть ее Маргаритой д'Анжу, делая сильный нажим на «д» в ее титуле. Кроме того, моя мать, выйдя в первый раз замуж за представителя королевской семьи, главу королевского двора Ланкастеров и французского регента, стала герцогиней Бедфорд, тогда как эта женщина, с таким гордым видом сидевшая перед нами, по рождению была всего лишь леди Сесилией Невилл из Рейби-Касла.

— Разумеется, — продолжала моя мать, — это не было тайным венчанием. Присутствовали свидетели, в том числе и я. Само венчание проходило в нашей фамильной часовне.

Герцогиня явно не собиралась сдаваться.

— Но ваша дочь — вдова! И она гораздо старше моего сына!

— Ну, вашего сына тоже вряд ли можно назвать неопытным юнцом. Его репутация всем известна. И кстати, между ним и моей дочерью всего пять лет разницы.

Фрейлины герцогини дружно охнули, а ее дочери тревожно затрепетали. Одна лишь Маргарита смотрела на меня с сочувствием, словно желая предупредить, что мне не будет спасения от тех унижений, которые незамедлительно последуют. Мои сестры, как и я, в те минуты более всего напоминали каменные изваяния — словно ведьмы, которые исполняли некий магический танец да так и застыли под воздействием злокозненных чар.

— Но в этом есть и хорошая сторона, — рассуждала между тем моя мать, стараясь придать беседе более дружелюбный характер. — По крайней мере, мы уверены, что они оба не бесплодны. Ведь, насколько я знаю, у вашего сына есть несколько бастардов, а моя дочь успела родить от своего законного мужа двух прелестных мальчиков.

— Мой сын из плодовитой семьи. У меня, например, было восемь сыновей! — сообщила герцогиня.

Мать согласно кивнула, и шарф на ее головном уборе взлетел, точно парус, полнясь ветром ее гордости.

— О да, — отозвалась она, — вы правы. У вас действительно родилось восемь мальчиков. Но из этих восьми в живых осталось лишь трое. Как печально! Кстати, у меня пятеро сыновей. Пятеро. И семь дочерей. Так что Елизавета тоже из весьма плодовитой семьи, к тому же королевских кровей. Думаю, мы можем надеяться, что Господь благословит наших детей чудесным потомством.

— И тем не менее! Это был не мой выбор и не выбор лорда Уорика! — Голос герцогини задрожал от гнева. — Мне было бы плевать на этот брак, если бы Эдуард не стал королем. Я бы смотрела на его фокусы сквозь пальцы, будь он третьим или четвертым сыном в семье. Тогда Эдуард мог бы пасть даже так низко…

— Возможно. Но к нам это не имеет никакого отношения. Эдуард — уже король. А король есть король! Бог свидетель, Эдуард выиграл немало сражений, доказывая свое право на престол.

— Но я могла ему помешать! — снова ринулась в бой герцогиня Сесилия, явно не сдерживая своего бешеного нрава; щеки ее ярко вспыхнули. — Я могла бы отречься от Эдуарда, я могла бы не признать в нем наследника и вместо него посадить на трон Георга! Как бы вам это понравилось? Каков тогда был бы результат вашего «законного венчания» в так называемой частной часовне, леди Риверс?

Фрейлины герцогини побледнели и дружно покачнулись.