— А раз так, Микки, то принимайся-ка за еду, ужин стынет, и скажи нам, нет ли каких новостей.

— Я поужинал по дороге, Молли, и сейчас ни крошки съесть не могу, — ответил он.

— Поужинал по дороге, зная, что ужин ждет тебя дома и жена полуночничает! — с укором вскричала матушка.

— Ты меня не так поняла, — сказал отец. — Тут со мной такое случилось, что я ни кусочка проглотить не в силах, и я не стану темнить, Молли, ведь, может быть, мне и жить-то осталось всего ничего, так что я сразу скажу все как есть. Я видел белую кошку.

— Господь да хранит нас от всяческого зла! — побледнев, воскликнула матушка, явно потрясенная этим известием, но тотчас же попыталась овладеть собой и со смехом добавила: — Да ты со мною шутки шутить вздумал. Вот ведь в прошлое воскресенье в силки в лесу Грейди попался белый заяц, а Тиг вчера видел на гумне большущую белую крысу.

— Да не заяц это был и не крыса. Неужели я, по-твоему, зайца или крысу от огромной кошки не отличу? Глаза зеленые, не меньше полупенсовой монеты, спину выгнула, сначала все трусила рядом со мной, а потом бросилась мне наперерез, того и гляди, если остановлюсь, начнет тереться о лодыжки, а то еще прыгнет и вцепится в горло. А может, это и не кошка вовсе, а кое-что похуже?

Вполголоса описав эту тварь, отец уставился прямо на огонь, раз-другой отер ладонью со лба холодный пот и тяжело вздохнул или, скорее, застонал.

Матушку снова охватил страх, и она принялась молиться. Я тоже был сильно напуган и едва сдерживал слезы, потому что знал все об этом ужасном призраке.

Похлопав отца по плечу, чтобы как-то ободрить, матушка склонилась к нему, поцеловала и наконец разрыдалась. Он судорожно сжимал ее руки, и казалось, его снедает тревога.

— А когда я входил в дом, никакая тварь тут со мной не прошмыгнула? — украдкой спросил он меня.

— Нет, батюшка, вы только седло и уздечку принесли.

— Выходит, ни одна тварь сюда не проскользнула, — повторил он.

— Стало быть, так, — отвечал я.

— Оно и к лучшему, — откликнулся он, перекрестился, стал что-то бормотать про себя, и я понял, что он творит молитву.

Подождав, пока он прочитает молитву, матушка спросила, где именно повстречалась ему белая кошка.

— Когда я ехал по борину, — (так в Ирландии называют узкую тропу, вроде тех, что обыкновенно ведут на ферму), — то вспомнил, что работники гонят скот по дороге и за конем присмотреть некому. Вот я и подумал, стреножу-ка я его на маленьком поле, он ведь не разгоряченный, ехал-то я потихоньку, чуть ли не поводья опустив. И вот расседлал я его, снял уздечку, стреножил и смотрю — эта тварь как выскочит из придорожных лопухов и бросилась прямо мне под ноги, я опешил, а она эдак вышагивает впереди меня, а потом раз — и обратно, ко мне, и стала эдак заходить то справа, то слева, и все глядит на меня горящими глазами. Мне даже послышалось, будто она зарычала, а сама все не отступает, и так до тех пор, пока я не добрался до дома, сам не свой, и не постучался в дверь.

Почему же в столь незначительном происшествии мой отец, матушка, я сам и все члены нашего крестьянского семейства увидели ужасное предзнаменование? Потому что все мы без исключения верили, будто отцу моему в облике белой кошки было ниспослано предвестие скорой смерти.

До сих пор появление этого зловещего призрака всегда предвещало смерть. Так случилось и на сей раз. Примерно неделю спустя мой отец заболел лихорадкой, которая в ту пору косила в наших краях народ направо и налево, и менее чем через месяц скончался.

Тут мой достойный друг Дэн Донован замолчал, и я заметил, что он беззвучно шевелил губами, и заключил, что он читает заупокойную молитву по усопшему.