– Валландер имеет к этому отношение? – спросил Мартинссон.

Сведберг не слышал. Он уже направился к своей машине.

Лишь позднее Мартинссон узнал, что случилось.

30

Вечером в среду Линда подстригла волосы, совсем коротко.

Рассчитывая тем самым стереть страшные воспоминания.

Потом она стала рассказывать. Валландер тщетно предлагал ей пойти к врачу, она отказалась.

– Волосы сами отрастут, – сказала она. – Никакой врач не заставит их расти быстрее, чем они могут.

Валландер боялся ее рассказа. Боялся, что дочь обвинит в случившемся именно его. И оправдаться ему будет очень трудно. Он ведь вправду виноват. Потому что сам втянул ее в эту историю. О случайном стечении обстоятельств здесь даже речи нет. Но Линда решительно объявила, что никакой врач ей сейчас не нужен, и он не стал ее уговаривать.

Днем в среду она неожиданно расплакалась. Ни с того ни с сего, перед обедом. Посмотрела на него и спросила, что произошло с Таней. Он честно сказал, что она умерла. Только не упомянул, что Коноваленко зверски пытал ее. Валландер надеялся, что газеты не станут вдаваться в подробности. Что Коноваленко пока на свободе, он тоже скрывать не стал.

– Но сейчас для него главное – скрыться. Его ищут, и он уже не может действовать так, как ему хочется.

Впрочем, Валландер подозревал, что это не вполне верно. Скорее всего, Коноваленко опасен не меньше прежнего. И он знал, что снова будет искать его. Но не сегодня, не в эту среду, когда дочь вернулась к нему из тьмы, безмолвия и страха.

Вечером в среду он созвонился со Сведбергом. Сказал, что ему нужна еще одна ночь, чтобы выспаться и подумать. В четверг он даст о себе знать. Сведберг сообщил о ходе расследования. Коноваленко бесследно исчез.

– Но он не один, – сказал Сведберг. – В доме был кто‑то еще. Рыков мертв. Таня тоже. Виктор Мабаша умер еще раньше. По идее, Коноваленко должен быть один. Но в доме находился еще один человек. Вопрос в том, кто именно.

– Не знаю, – сказал Валландер. – Новый неизвестный пособник?

Сразу после звонка Сведберга позвонил Стен Виден. Валландер решил, что они со Сведбергом поддерживают между собой контакт. Стен Виден спросил, как чувствует себя Линда. Валландер ответил, что с ней все будет хорошо.

– Я думаю о той женщине, – сказал Стен Виден. – Пытаюсь понять, как можно сделать такое с человеком.

– Бывают такие зверюги, – отозвался Валландер. – И к сожалению, их много больше, чем нам бы хотелось.

Когда Линда уснула, Валландер пошел к отцу, в студию. Он, конечно, подозревал, что это явление временное, но чувствовал, что в последние дни им стало легче говорить друг с другом. А вообще интересно, много ли понял его восьмидесятилетний отец из всех этих событий?

– Ты по‑прежнему намерен жениться? – спросил Валландер, устроившись на табуретке.

– С серьезными вещами шутить нельзя, – ответил отец. – Мы поженимся в июне.

– Линда получила приглашение. А я нет.

– Получишь в свое время.

– Где будет свадьба?

– Здесь.

– Здесь? В студии?

– Но почему бы нет? Я нарисую большой задник.

– А что, по‑твоему, скажет Гертруд?

– Это ее идея.

Отец с улыбкой обернулся к нему. Валландер так и прыснул. Давненько он не смеялся.

– Гертруд – необыкновенная женщина, – сказал отец.

– Несомненно, – кивнул Валландер.

Утром в четверг Валландер проснулся бодрый и выспавшийся.