Занимаясь самбо, он корчил из себя Сансуро Сугато из знаменитого фильма «Гений дзюдо».

Все самбисты сгибались в три погибели, Акентьев же боролся с совершенно прямой спиной, и самое главное, часто побеждал. И так было во всем.

Акентьев не был трудолюбив, честен, благороден, скорее наоборот. Но во всех делах ему сопутствовала удача и успех. Он черпал силы из какого-то другого, непонятного для Кирилла, источника. Может быть, поэтому Маркова тянуло к нему, как тянет заглянуть в самую дальнюю, темную комнату в конце коридора, даже если Синяя Борода запретил это делать под страхом смерти.

На этом же уроке физики Кирилл рассказал Акентьеву все школьные тайны: кто считается в школе основным, а кто только кажется таким, какие девчонки свои, какие чужие, а самая красивая девчонка в школе — Альбина Вихорева.

Кирилл торопливо сообщил Саше, что у него есть японский кассетник, немецкий самоучитель по боевому дзюдо профессора Вольфа, что он учится в музыкальной школе по классу фортепиано, что отец его месяц назад стал директором крупного кораблестроительного завода… Ему хотелось произвести на новенького впечатление.

Вернее, ему хотелось, чтобы Саша Акентьев взял его в свой мир.

Саша слушал внимательно все, что говорил ему Кирилл, и рисовал на его блокноте рок-группу Kiss, их знаменитые размалеванные физиономии…

Нет, их компания интересовалась не только рок-музыкой. Им, вообще-то, было все равно, чем противопоставить себя всем остальным. Хоккей НХЛ, карате, хатха-йога… Однажды Саша Акентьев притащил перепечатанный на машинке роман Булгакова «Мастер и Маргарита». Три вечера они сидели дома у Альбины Вихоревой, передавая друг другу по цепочке прочитанные листы. Можно, конечно, было читать вслух, но тогда не было бы этих касаний руками, коленями. Светка Виноградова не щекотала бы шею Кирилла мягкими прядями волос. Воланд, Маргарита, Бегемот, Альбинкины ноги, Пилат, Иешуа, тепло Иркиного бедра, опять Воланд…

Акентьев уже прочитал роман накануне и наблюдал за ними, снисходительно усмехаясь, прищуриваясь, потому что уже примеривал на себя маску Воланда.

На следующий день они громко обсуждали роман на перемене, спорили, горячились, не потому, что отстаивали какие-то собственные взгляды, а просто из боязни обнаружить перед другими свое полное непонимание книги.

Когда Альбина Вихорева окончательно запуталась в сюжете, она быстро нашла стрелочника, то есть бросила стоявшему неподалеку Жене Невскому:

— Проспект! А ты читал Булгакова?

Кличку Проспект придумал Жене Саша Акентьев. Женя держался особняком не только от их компании, но вообще в классе. В любом коллективе есть такие люди, которые, кажется, ничем не хуже остальных, но все их отчего-то избегают. Таким был Женя.

— Булгакова? — переспросил Невский. — Какого? Сергея?

— Да-да, Проспект, Сергея Булгакова, — закивал головой Акентьев, подмигивая своей компании, — дворника из дома напротив. Тебя, Проспект, надо переименовать в Переулочек за твой культурный уровень…

— В Тупик Булгакова, — подсказала Вихорева.

И началось обычное упражнение в остроумии.

Кирилл Марков знал от матери, которая хоть и мало занималась сыном, но время от времени подкидывала ему деньги на карманные расходы и разрозненные сведения из разных областей культуры, что на картине Нестерова «Философы» изображены Бердяев в костюме и Сергей Булгаков в рясе. Он уже открыл рот, чтобы вступиться за Женю Невского, сказать им, что есть такой религиозный философ, но посмотрел на Акентьева и передумал.