Больше не буду.
– Вот и я про то же. Сейчас столько дебилов вокруг. Какой-нибудь придурок на балкон залезет и еще горло ножечком перережет. Сейчас не те времена, чтобы на балконах ночевать.
Быстро переведя разговор на другую тему, я поговорила о чем-то незначительном и положила трубку. Затем обошла несколько раз комнату в поисках видеокамеры, но ничего подозрительного не обнаружила. Когда зазвонил внутренний телефон, я вздрогнула и сняла трубку.
– Анечка, это тебя Грета беспокоит, – послышался в трубке доброжелательный голос домработницы. – Ты уже проснулась?
– Да. Доброе утро.
– Вообще-то уже обеденное время.
– Я так долго спала? – Я с ужасом посмотрела на часы. – Уже два часа! Никогда не спала так долго. Может, оттого, что уснула на террасе.
– На свежем воздухе всегда хорошо спится. Анечка, я хотела спросить: тебе принести завтрак или уже даже обед в твою комнату или ты спустишься в столовую?
– А кто в доме?
– Илья Петрович уехал по делам.
– Тогда спущусь, – обрадованно произнесла я.
Когда я зашла на кухню, Грета хлопотала у плиты. Увидев меня, тут же спросила:
– Так что тебе подавать: завтрак или обед?
– Давайте уже обед. Я бы с удовольствием поела борща!
– Правда? У меня как раз сегодня борщ.
– Здорово!
– Тогда иди в столовую. Я сейчас накрою.
– Грета, да я на кухне поем. Я непривередливая и совсем не голубых кровей. Я воспитывалась в детском доме.
– Надо же. – Грета налила мне тарелку борща.
Я тут же повела носом и уже по запаху поняла, что борщ необыкновенно вкусный.
– Никогда не ела борща вкуснее.
– А в детском доме вас как кормили?
– Обыкновенно. Я там в хороших отношениях с поварихой была. Она меня очень любила и постоянно приносила что-нибудь вкусненькое.
– А родители твои где?
– Не знаю. Я их никогда не видела.
– А искать не пыталась?
– Зачем? Меня у калитки детского дома нашли. Сторож плач услышал, вышел из своей сторожки и увидел сверток на земле. Мне всего несколько дней было. А в свертке записка: «Доченька, прости, если сможешь».
– Я бы таких матерей своими руками давила, – принялась возмущаться Грета. – Это же какое сердце нужно иметь! Точнее, его вообще нет и не было!
– В жизни всякое бывает, – философски заметила я. – Наверное, мать моя молодая была, очень глупая.
– И не поумнела. Если за все эти годы свою ошибку не осознала и не объявилась. А ты, значит, на нее не сердишься?
– Сначала обида была, а потом прошла. Спасибо, что не задушила.
– Да что ты говоришь?!
– Грета, я жизнь говорю. Сколько таких случаев сейчас, не сосчитать. Рожают и на тот свет детей отправляют. Вон, у меня подругу Верку нашли в мусорном баке.
– Где? – Грета захлопала ресницами и выронила поварешку.
– Зима, холод жуткий. Врачи все были в шоке. Не понимали, как ребенок выжил. Так что можно сказать, она в рубашке родилась. Вот ее мать – сука последняя. Выкинула дитя в мусорный бак. А меня хоть в свертке под двери детского дома положила, да еще и письменно прощения попросила.
– Да уж, мамашки нынче пошли. Головы бы по-откручивала. Как борщ?
– Я такого вкусного никогда не ела!
– Так уж и не ела. – Польщенная Грета расплылась в улыбке.
Я заметила, что ей приятно со мной общаться, и это не могло не радовать. Мне хотелось войти к ней в доверие и иметь в этом доме хотя бы одного друга или даже союзника.
– А Илья Петрович где?
– Уехал по делам. |