Что ж, хорошо. Гроуфилд снова закрыл дверь и начал осматривать свое новое жилище.

Оно ему не понравилось. Кровать была узкая и, наверное, жесткая, с железными спинками, тощей подушкой и тонкими ветхими одеялами. Перед ней лежал маленький лоскутный коврик. Остальной пол был покрыт линолеумом, как в коридоре. Напротив кровати стоял помятый железный шкаф. Убранство комнаты венчал деревянный табурет.

Справа висела матерчатая ширма. Гроуфилд отодвинул ее и увидел унитаз с бачком над ним. На стенах висели крючки для одежды, выходит, туалет служил еще и платяным шкафом. К внешней стене этого закутка была прикреплена раковина с косо висевшим мутным зеркалом над ней. В противоположной стене было окно, а под ним — диск регулятора электрического отопителя. Поскольку в комнате было прохладно, Гроуфилд подошел к диску и проверил его. Обогрев был включен на полную катушку.

Нет, это никуда не годится. Гроуфилд подошел к двери и вышиб ее с третьего удара, хотя надеялся обойтись двумя. Он отправился назад по коридору, вышел из дома и зашагал по кривой тропке в снегу обратно, к главной усадьбе. На улице ему пришлось поплотнее закутаться в пальто и спрятать подбородок в воротник.

Пройдя через прихожую и читальню, Гроуфилд очутился в большой комнате, огляделся и увидел Позоса и Марбу. Они сидели на двух кушетках возле левого камина в обществе еще двух мужчин. Подойдя, Гроуфилд сказал:

— Прошу прощения, Марба, но мне не нравится моя комната.

Они изумленно воззрились на него, и Марба быстро огляделся по сторонам. Гроуфилд сказал:

— Он меня запер, не волнуйтесь. Но вам бы следовало знать, что в таких домах от замков толку мало.

Генерал яростно сверкал глазами. Двое мужчин, один — негр, второй — обитатель Востока, выглядели озадаченными и раздраженными. Марба поднялся и сказал:

— Вы с ума сошли, Гроуфилд? Вы хотите вынудить нас лишить вас жизни?

— Марба, взгляните правде в глаза. Одному мне отсюда не выбраться. Насколько мне известно, я тут единственный представитель англосаксонской расы, и заметить меня нетрудно. Оставьте меня в покое. Я посижу у огня, почитаю книжку, сыграю с кем — нибудь в шашки. Я не в силах помочь правительству Соединенных Штатов, не в силах помочь самому себе. Я это знаю и обещаю быть хорошим гостем.

Марба задумчиво хмурился. В конце концов он покачал головой и сказал:

— Вы слишком непредсказуемы, Гроуфилд. Добром это не кончится.

— Вы видели ту комнату? Пошли бы вы туда жить без книжек, радио, даже без часов, да еще не зная, надолго ли вам придется там застрять? Вы что, сели бы на кровать и стали ждать, как пай — мальчик?

— Бывают жилища и похуже, — заспорил Марба.

— Мы можем вовсе поселить вас на улице, — сказал генерал и погрозил Гроуфилду пальцем. — Мы не любим умников. Не умничайте, Гроуфилд, возвращайтесь в свою комнату.

— Не хочу.

— Проклятье! — произнес Марба. — Господа, я сейчас вернусь. Идемте, Гроуфилд.

Он зашагал прочь, таща за собой Гроуфилда, который кожей чувствовал взгляд генерала.

— Не восстанавливайте против себя генерала Позоса, дурень вы эдакий, — вполголоса сказал Марба. — Он и впрямь выселит вас на улицу.

— А я опять зайду в дом, и все дела. Марба остановился и устремил на Гроуфилда тяжелый взгляд.

— Не говорите о том, что вы сделаете и чего не сделаете.

Здесь вы пленник, неужели непонятно?

— Как сказал Оскар Уайльд, если королева так обращается со своими узниками, она их недостойна.

— Вы мне нравитесь, Гроуфилд, — признался Марба. — Вы очень интересная и забавная человеческая особь.