В электрической компании обиженному папе показали графики, на которых были изображены различные синусоиды, и даже в лицах продемонстрировали разницу между постоянным и переменным током. Но помощь не обещали, а тактично порекомендовали обратиться в психиатрическую больницу и очень хвалили электросудорожную терапию. Таким образом, круг замкнулся, и обиженный папа обратился в высокую комиссию с просьбой во всём разобраться.

Главный медбрат в вопросах морали был бескомпромиссен. Он высказался за изгнание Яши Татарина прочь из стен Офакимской психиатрической больницы, которая, по мнению главного медбрата, всегда была и должна оставаться подлинным оплотом целомудрия в этом жестоком мире попрания законных требований арабского народа Палестины и неприкрытой дискриминации сексуальных меньшинств.

Но главная проверяющая предложила ему быть мудрее.

— Лично я считаю, и, думаю, представитель общественности со мной согласится, — при этом она указала на обиженного папу, — что если зрелый мужчина, — тут она задумчиво посмотрела на Яшу Ройзмана, — вынимает у чистой, невинной девушки её менструальную прокладку, то он делает это не просто так.

— Я убежден, что в данной ситуации речь идет о большом и чистом чувстве, — гордо подняв голову, заявил обиженный папа. В начале беседы он не присутствовал и о чем идет речь, не знал, но обиженный папа был польщен вниманием главной проверяющей и был рад поддержать её.

— Но, согласно действующему законодательству, насильственное изъятие у несовершеннолетней девушки её менструальной прокладки не считается действием идеально правильным, — робко пробормотал главный медбрат.

Его слова были услышаны бдительным офицером безопасности.

— Может быть, вам наши израильские законы не нравятся? — проникновенно спросил Израиль Фельдман главного медбрата.

— Все мы знаем, что младший медбрат Яков Сингатулин является татарином, — попробовал успокоить разбушевавшиеся страсти больничный раввин, — и мы должны с уважением относиться к обычаям других народов, какими бы необычными и дикими они не являлись.

— Я тоже где-то слышала, что татарские мужчины — народ необычный, — несколько отрешенно произнесла главная проверяющая, но вспомнив, что она находится в окружении любящих её подчиненных, продолжала свое выступление уже в несколько другой тональности, — я считаю, что этот мужчина… — тут она вновь бросила долгий взгляд на Ройзмана и замолчала.

— Яков Сингатулин, 1956 года рождения, татарин, отделение судебно-психиатрической экспертизы, младший медбрат — пожирая глазами главную проверяющую, доложил по всей форме Ройзман.

— Так вот, все мы принимаем, что поощрение младшего медбрата татарской национальности является событием большого политического звучания, которое, как мы все видим, будет иметь большие последствия не только для отделения судебной психиатрии, но и для всей Офакимской психбольницы в целом, — подвела черту главная проверяющая.

— Все требуемые документы уже оформлены, — с металлом в голосе присоединился к мнению предыдущего товарища старший медбрат. После окончания краткого, но содержательного обсуждения вопроса о восстании в подростковом отделении, прибежал доктор Керен, который тоже должен был участвовать в обсуждении. Главная проверяющая крепко пожала ему руку и пожелала дальнейших творческих успехов.

Окончательно обнаглевший Ройзман, мягко обнял главную проверяющую за талию, отвел её в сторону и, касаясь уха губами, спросил:

— Каким образом доктор Керен, психическое здоровье которого значительно хуже, чем у большинства его пациентов, продолжает свою карьеру в психиатрической больнице в качестве врача? Как больной закрытого отделения, он бы мог принести гораздо меньше вреда, как Офакимской больнице в частности, так и всему израильскому государству в целом.