Ничего не скажешь, называться отражением воплощения самого Бога было приятно. Значительно было, знаете ли. Да и груз ответственности, в случае чего, уменьшался вдвое. Таки прав был Маркс в своем изречении, так беспардонно перевранном коммуняками: «Религия - опиум для народа, она облегчает его страдания». Облегчает, и еще как. Во все времена духовник играл роль психотерапевта. Чье место на семьдесят лет попытался занять оперуполномоченный. Операм-то исповедовались, может, и больше, но вот легче не становилось. А тут вот ничего особенного, сидим, чай пьем, временами даже забываешь, что перед тобой лицо духовное. А чувство - будто гора с плеч свалилась. Я и не рассказал-то ничего конкретного, а собеседник с присущим ему тактом не лез в жопу без мыла. Но понял, ободрил, посоветовал.

    Как уже упоминал, шла третья неделя нашего с Инной подполья. Настоятель подыскал нам жилье в близлежащей деревушке. Любопытства мы не вызывали - так, молодая пара на отдыхе. Да и народу-то - две-три старушки, божьих одуванчика. В Москву Инна не рвалась, ведь для нее муж с сестрой были мертвы. Я не спешил разочаровывать и ждал продолжения банкета, а в том, что оно последует, не сомневался. Девушка капризничала, но я, измотанный тренировками, не обращал на это внимания. Да и на нее, если честно, тоже. Всё это, вкупе с ореолом таинственности, заставляло Инну бросаться на стены, и пора было дать ей выпустить пар. Над нами властвуют стереотипы, а потому ничего оригинальнее казино я предложить не мог. Так сказать, игра ферзем на своем поле.

    7

    Негромко играла музыка, машину тихонько покачивало, а за окном мелькали подмосковные березки. Мы ехали развлекаться. Инна, притихшая и возбужденная одновременно, сидела рядом и изредка косила глазом. Девушку разбирало любопытство. Еще бы, после трех недель «Синяя Борода» снизошел наконец-то и заметил, дурак несчастный, что рядом с ним женщина. Виноват, каюсь, но эгоизм не способствует развитию джентльменских качеств. А она была для меня больше фигуранткой, нежели женщиной. Стоило же мне взглянуть на нее глазами мужчины, как сразу вспоминалось про замужество. А для меня замужние женщины всегда были - табу. К тому же наличие моего невольного гостя в коридоре заметно охлаждало и так не слишком жаркий пыл.

    Но наступал чудесный октябрьский вечер, мы ехали кутить, и настрой был благодушным.

    -  Чем вы занимаетесь, Юрий?

    -  Живу, а на досуге спасаю случайных знакомых.

    -  Так это хобби или всё-таки профессия? - Я хмыкнул.

    -  Но я же ничего про вас не знаю. Кто вы, чем зарабатываете на жизнь, и вообще, может, вы сообщник этих…

    -  Не так давно я был мелким клерком, а потом получил наследство.

    -  Много? - живо спросила она.

    -  Боюсь, что не унесу.

    -  И всё вы врете, - она лукаво улыбнулась, - дешевые шмотки, машина эта подержанная, у вас вон даже сотового нет.

    Меня впервые препарировали подобным образом, и я немножко обиделся.

    -  Да ладно, не будьте букой, - она ласково погладила меня по щеке, - я совсем не то имела в виду. Вы очень даже милый.

    Такая грубая лесть невольно вызвала улыбку, а проказница расхохоталась.

    -  Вы вспоминаете Раю? - внезапно спросила она.

    Я нахмурился. Откровенно врать не хотелось, и я совершенно не готов был к такому повороту.

    -  Но мне же совершенно нечего надеть. - Я облегченно перевел дыхание.

    -  Я не шутил по поводу наследства.

    -  Я девушка бедная, но гордая, а мама учила ничего не брать у незнакомых дядей.