Вежливые итальянцы не выказали удивления по поводу того, что крупная немецкая фирма доверила столь ответственные переговоры молодому парню, почти мальчишке, ни слова не знающему по-итальянски. Винсент же ужасно переживал, почти не спал в своем душном гостиничном номере.

Если немецкая сторона срочно нуждалась в лицензии на выпуск «изетты», то итальянцам требовался прорыв. Неказистая с виду «букашка» продавалась в Италии ни шатко ни валко – практичная модель, не более того. Автомобиль вполне удовлетворял немцев, превыше всего ставящих практичность, но не итальянцев, для которых не меньшее значение имела красота. Уже сами заводские корпуса в Брессо, миланском пригороде, являли образец современной архитектуры – с широкими арочными перекрытиями и панорамными окнами.

Винсент не понимал ни слова из того, что ему говорили. Поначалу вежливые итальянцы старательно игнорировали это досадное недоразумение, пока терпение Ренцо Ривольты наконец не лопнуло.

– Найдите же кого-нибудь, кто говорит по-немецки! – вскричал он.

Ассистент немедленно бросился исполнять приказание. Вскоре от группы рабочих отделился небольшого роста молодой человек и обратился к Ренцо Ривольте:

– Scusi, commendatore…

По реакции инженеров Винсент понял, что подобная дерзость здесь не приветствовалась. Тем не менее Ривольта обернулся, ухватившись за предоставившуюся возможность решения проблемы.

Молодой человек говорил, отчаянно жестикулируя. По оливковому оттенку его кожи Винсент понял, что перед ним не миланец. Живые умные глаза и уверенные движения плохо сочетались с почти подобострастным смирением его тона и позы. Ренцо Ривольта кивнул, и рабочий удалился в одно из конторских помещений.

Спустя некоторое время он появился снова, в компании секретарши, по виду несколько моложе Винсента. Девушка выглядела напуганной и на ходу поправляла голубой костюм.

– Ecco, commendatore! – воскликнул рабочий, подталкивая ее к директору.

Секретарша сделала книксен и улыбнулась. Ренцо спросил, как ее зовут.

– Маркони Джульетта, – ответила она.

Винсенту запомнилось, что она назвала сначала фамилию, потом имя. И еще сияющие темные глаза, тонко очерченные скулы, ее фигура – хрупкая и одновременно необыкновенно энергичная. И то, с какой неуверенностью девушка произнесла по-немецки «Добро пожаловать…» и как ласково улыбнулась.

С сильным, но приятным акцентом девушка представилась секретаршей отдела сбыта. Она окончила курсы немецкого языка в школе стенографисток и может побыть в роли переводчицы. Их взгляды пересеклись и задержались несколько дольше, чем можно было ожидать, и она отвела глаза, то ли из вежливости, то ли от застенчивости. Но в эти несколько секунд Винсент увидел ту непостижимость, которую пытался понять всю оставшуюся жизнь. В глубине этих глаз, искрящихся жизнелюбием и веселостью, словно таилась некая древняя сила. Будто молодость боролась в них с безнадежностью смерти.

Такое случается, когда внезапная любовь прорывает рамки привычного мировосприятия. И мы видим перед собой не просто человека. Нечто просвечивает – пробивается – сквозь смертную оболочку, опрокидывает привычный нам мир и наполняет душу почти детским счастьем. Несколько мгновений вечного лета.

– Джульетта, – повторила она и рассмеялась. – Как «Ромео и Джульетта», да?

– Очень рад… Винсент Шлевиц.

Он протянул руку – подчеркнуто официально, скрывая впечатление, которое она на него произвела.

Рядом сопел маленький рабочий. Очевидно, ревновал. Муж? Любовник? Ни у него, ни у нее обручального кольца не было, но их явно что-то связывало.

«Изетту» трудно было назвать полноценным автомобилем – «букашка», курьез, тумбочка на колесах.