Каролла выпустил руку Ленни, и тот стал дуть на распухший палец.

– Да, но мы с тобой оба знаем, что это убьет его.

– Это-то мне и нужно, Ленни. Так что позаботься о том, чтобы мальчишка получил то, что положено. А теперь пошел вон отсюда.

Состояние здоровья матери ухудшалось, и доктора посоветовали отвезти ее к морю, если есть такая возможность. София устроила их переезд к родственникам в Чефалу, не забыв оставить свой новый адрес на почте и в кафе, откуда ей пришлось уволиться.

Мать была так слаба, что не могла даже собрать свои личные вещи. Суета, связанная с переездом, захватила Софию полностью и не давала ей подумать о своем собственном здоровье. Едва успели они с матерью добраться до побережья, как ее стали мучить тошнота и головная боль. Она быстро уставала, и ей приходилось часто отдыхать, чтобы восстановить силы. В первые несколько недель она не могла найти работу, но потом устроилась горничной в маленькой сельской гостинице. Ей нужно было вставать затемно, чтобы приходить на работу к половине шестого утра. Она стелила постели и стирала белье. Недомогание с каждым днем усиливалось.

София не стала обращаться к доктору, который звонил каждый день, чтобы узнать, как себя чувствует мать. Кстати, серьезного улучшения ее здоровья, на которое рассчитывал доктор в связи с переездом к морю, не произошло. Условия, в которых они жили, также не способствовали выздоровлению: им отвели маленькую комнатку на первом этаже и без того перенаселенного дома. Они договорились с родственниками о временном пристанище, и, хотя никто не выказывал по отношению к ним неприязни и не намекал, что они злоупотребляют оказанным им гостеприимством, всем было понятно, что долго так продолжаться не может. При ограниченных средствах и высокой арендной плате Софии все же удалось найти комнату над пекарней. Удача воодушевила ее, и теперь она спешила домой, чтобы обрадовать мать.

Возле дома стояла машина «скорой помощи». Последние несколько ярдов София бежала и оказалась у дверей, когда мать вынесли из дома на носилках. На ней была кислородная маска, облегчающая дыхание, а испуганные уставшие глаза благодарно остановились на лице дочери, которая влезла в машину и села рядом:

– Все в порядке, мама. Я здесь, с тобой.

С трудом дыша, синьора Висконти улыбнулась и прошептала:

– Он обязательно напишет тебе. Он вернется к тебе. Ты хорошая девочка…

Она стиснула руку дочери в своей и затихла. Ее рука внезапно расслабилась. София обернулась к медсестре, которая возилась с кислородным аппаратом, и сказала:

– Похоже, моя мама умерла.

Она лежала на большой кровати, где они должны были спать вместе с матерью, и медленно поглаживала рукой грудь и живот. Он стал больше и круглее. Дольше обманывать себя она не могла. Она не сомневалась, что доктор подтвердит беременность.

Неведомо как узнав об этом, ее навестила тетка. В ответ на вопрос о том, есть ли какой-нибудь шанс, что отец ребенка женится на ней, София отрицательно покачала головой. Если бы это был обычный мужчина, а не Лучано, еще можно было бы надеяться.

– Кем бы он ни был, ему придется взять на себя ответственность. Он знает о ребенке?

И снова София покачала головой. Она отказалась назвать его имя и не сказала о нем дурного слова. В местном монастыре, где в больнице было родильное отделение, к ней отнеслись с сочувствием и пониманием, особенно мать настоятельница. Она внимательно выслушала Софию, ни разу не перебив, и позволила остаться в монастыре до рождения ребенка. Софии было предложено помогать в прачечной и убирать в трапезной в качестве оплаты за проживание. Настоятельница посоветовала ей сразу отдать ребенка на воспитание. У ее тетки своих детей было много, и взять на содержание еще одного она не могла.