Он долго что-то объяснял мне про эту крепкую реализацию, но я отвлеклась и почти не слушала его, с ужасом думая, что, может, не так уж не прав был Горчаков, когда высказывал подозрения в адрес практиканта, — о том, что не по рассеянности тот оставил дельце в баньке, а с четким умыслом и далеко идущими намерениями. Я тогда разубеждала Лешку и квалифицировала это как шпиономанию, но теперь моя уверенность была существенно поколеблена…

Денщиков, тем не менее, продолжал трудиться в городской прокуратуре, и ничто его не брало. Он рос по службе и дослужился до поста следователя по особо важным делам, никто его пальцем не трогал, несмотря на периодически случавшиеся запои, а также досадные недоразумения: утрату по пьяни уголовных дел (дважды) и прокурорского удостоверения. В то же время нашу помощницу, прокурора Ларису Кочетову, наказали за украденное у нее в трамвае удостоверение.

До смешного доходило: как-то Денщиков мне срочно понадобился, но на работе он не появлялся в течение двух дней, в то время как ему в табеле исправно ставили рабочие «восьмерки». Обозлившись, я плюнула на следственную солидарность и пошла прямиком к начальнику управления. У него сидел начальник отдела по надзору за следствием в прокуратуре Андрей Иванович Будкин, тихий, мягкий человек. (Про него легенды ходили, как он, не вынося бранных слов, чуть не упал в обморок, когда одна ушлая следовательница послала его, в связи с попыткой дать какие-то дурацкие указания, по сексуально-пешеходному маршруту:

«Пошел ты…» А он потом рапорты писал, что его обидели.) Когда я заикнулась, что не могу найти Денщикова, начальники переглянулись и, благостно махнув руками, чуть ли не в один голос заявили: «Так он, наверное, в запое… Дня три попьет, потом появится». Я аж крякнула про себя. Вот уж поистине: что позволено Юпитеру, то не позволено быку. Один только вопрос: где и кто раздает ярлыки?

Как это людям удается записаться в Юпитеры?..

— Так на чем малоуважаемый Игорь Алексеевич прокололся в этот раз? — повторил Горчаков. — Очередное дельце продал? Или дежурному прокурору морду набил?

— Пока не знаю. Сейчас прочитаю и все тебе расскажу.

— Маша, пока ты материал читаешь, дай дело Чванова глянуть, попросил Лешка. — Может, чего умное посоветую. Мне просто надо отвлечься, а то я еще в тюрьме возьму и вместо ксивы десятку суну.

— Я думаю, там примут, только лучше в баксах. На, только недолго, перед шефом неудобно. Опять застукает, подумает, что это я тебя морально разлагаю.

— А может, мы закроемся?

— Уверяю тебя, он подумает то же самое.

— Ну ладно, я тогда как бы чаю попью — надо развеяться.

— Ну попей, только сам завари чай.

Лешка заглянул в ящик стола, где хранились заварка и сахар, и порадовал меня сообщением, что чая больше нет.

— Светлая ему память. Очень сочувствую, но ничем помочь не могу, — грустно откликнулась я. — Сходи в магазин.

— На что? Последние деньги на сигареты истратил, до получки два рубля, — так же грустно ответил Лешка.

— А на два рубля теперь ничего не купишь. И вообще, капля никотина убивает лошадь…

— А хомяка разрывает на части, — привычно продолжил Лешка. — Ты у шефа про зарплату не спрашивала? Никаких сведений? — безнадежно задал он дежурный вопрос.

— Спрашивала. Угадай, что он мне ответил?

— Небось сказал: «Слышали, что зам Генерального говорил — спасибо, что вам хоть в том же месяце платят, хоть и с опозданием, вот военным уже на полгода зарплату задерживают».

— Точно. Но вообще-то для меня, как для человека, живущего на зарплату, задержка денег даже на три дня — катастрофа, в прямом смысле. Перед зарплатой рассчитываешь деньгу до копейки и с трудом без долгов доживаешь до заветного числа, а если в день зарплаты приходишь на работу и узнаешь, что — облом, пропадает, честно говоря, желание корячиться на службе сверх положенного.