При воспоминании о Скотте Эббру пронзила печаль. Скотт... Как же она по нему тоскует! Скотт всегда знал, о чем она думает, всегда был ей надежной опорой, любил ее, умел ободрить и заставить забыть о печали.

Льюис повернулся, и его губы скользнули по щеке Эббры. Она вздрогнула, надеясь, что он не воспримет ее движение как выражение протеста. Но он лишь подумал, что ей трудно выдерживать на себе его вес, и, перекатившись, улегся на спину, обняв Эббру за плечи.

– Я люблю тебя, – произнес он голосом, охрипшим от чувства удовлетворения и громадной усталости. – А завтра у нас получится еще лучше, обещаю тебе.

Эббра ничего не ответила. Не смогла ответить. Она лежала на кровати рядом с Льюисом, пока его не сморил сон, а потом повернулась на бок и стала ждать утра.

Едва проснувшись, Льюис напрягся всем телом. Его лоб покрыла испарина, обращенный к потолку взгляд метался из угла в угол в отчаянной попытке сориентироваться в новой обстановке.

– Все в порядке, – негромко произнесла Эббра, успокаивая его. – Ты вернулся в Америку, мы с тобой находимся в отеле, помнишь?

Льюис мало-помалу пришел в себя.

– Да, – неуверенно отозвался он. – Да, конечно. Извини, Эббра, но я на секунду...

– Я знаю. – Врачи предупреждали, что Льюиса терзают кошмары, и хотя он не вскакивает по ночам с криком, но утром просыпается мокрый от пота, думая, что по-прежнему находится во Вьетнаме.

Льюис передернул плечами, провел рукой по лицу и спросил, с трудом возвращаясь к реальности:

– Чем займемся сегодня? Отправимся в долину? Или поедем на машине в Гласье-Пойнт?

Эббра уселась и спустила ноги на застеленный ковром пол.

– Нам нужно поговорить, Льюис, – сказала она, чувствуя стыдливость из-за своей наготы, которой не было накануне. Взяв ночную рубашку, она сунула руки в рукава покроя «летучая мышь». – С тех пор, когда ты попал в плен, произошло много событий, которые касаются тебя в той же мере, что и меня.

Она поднялась и, прежде чем вновь посмотреть на Льюиса, завязала у шеи тесемки ночной рубашки.

Льюис приподнялся на подушках. Он еще не оделся, и в свете утреннего солнца Эббра увидела, что мышцы его груди и плеч уже начинают наливаться силой. В ближайшие несколько месяцев он вновь станет почти таким же широкоплечим и крепким, как в те времена, когда она впервые его увидела.

Эббре показалось, что она уловила в глазах Льюиса искорку страха, но он тут же полностью овладел собой.

– Ты имеешь в виду то, что произошло после получения известия о моей гибели? – хмуро уточнил он.

Эббра кивнула. Она ошиблась, полагая, будто Льюису и в голову не придет, что за долгие годы воображаемого вдовства у нее не было мужчин.

– Да. – Ее губы пересохли до такой степени, что она едва могла говорить, но нужно было продолжить. – Я думала, ты умер, – негромко заговорила она. – Как бы ты ни отнесся к тому, что я тебе сейчас скажу, не забывай об этом. За все те месяцы, пока я верила, что ты жив, я даже не взглянула на других мужчин.

Льюис встретился с ней взглядом. Его глаза с золотистыми искорками так потемнели, что Эббра не могла уловить их выражения.

– У тебя был мужчина? – коротко осведомился он. Эббра кивнула, и он, рывком спустив ноги с кровати, неподвижно уселся к ней спиной. После долгого молчания он заговорил вновь: – Когда мне сказали, что меня считали без вести пропавшим, я сразу понял... сообразил, что такое может случиться. – Он неторопливо поднялся и повернулся к Эббре, столь же явно не замечая собственной наготы, сколь остро она ощущала свою. – Мне это безразлично, Эббра. Я понимаю тебя. Да и как я могу не понимать? Но то, что случилось, осталось в прошлом.