— Я все-таки не понимаю, почему завещание Вильгельма Терлиндена находилось у Хартмута Сарториуса… — сказала Пия. — Оно было составлено всего за две недели до его смерти.

— Наверное, он только тогда и узнал, что его жена много лет изменяла ему с его братом.

— Хм… — задумчиво произнесла Пия, с трудом подавив зевок.

Она уже утратила всякое ощущение времени, чувствуя одновременно смертельную усталость и перевозбуждение. Тобиас и его семья стали жертвой темных, злых интриг, чужой жажды власти и денег. Но благодаря завещанию, которое сохранил Хартмут Сарториус, их с матерью хотя бы в материальном плане ждет относительно счастливая развязка.

— Ну ладно, чеши домой! — сказал Остерманн. — С бумагами можно разобраться и завтра.

— Почему же Хартмут Сарториус так и не воспользовался этим завещанием? — не унималась Пия.

— Может, боялся. У него ведь и у самого рыльце в пушку. Как-то ведь он заполучил это завещание? И думаю, что не совсем законным способом. Кроме того, в такой деревне, как Альтенхайн, действуют совсем другие законы. Мне это знакомо.

— Откуда?

Остерманн ухмыльнулся и встал из-за стола.

— Ты хочешь, чтобы я в половине четвертого утра поведал тебе свою историю жизни?

— Полчетвертого?.. Боже мой… — Пия зевнула и потянулась. — А ты знал, что Франка бросила жена? Или что Хассе дружил с министром культуры?

— Про Франка знал, а про Хассе нет, — ответил тот, выключая компьютер. — А что?

— Да так… — Пия задумчиво пожала плечами. — Смешно получается: с коллегами мы проводим больше времени, чем с мужьями или женами, и при этом ничего не знаем друг о друге. Почему так?

Ее мобильный телефон зазвонил специальным сигналом, закрепленным за Кристофом. Он ждал ее внизу на стоянке. Пия, кряхтя, поднялась и взяла сумку.

— Эта мысль не дает мне покоя…

— Ладно, хватит философствовать! — бросил Остерманн уже от порога. — Завтра я тебе расскажу о себе все, что захочешь.

— Неужто все? — устало ухмыльнулась Пия.

— Конечно. — Остерманн выключил свет. — Мне скрывать нечего.

* * *

Пия даже не заметила, как уснула, пока они ехали из Хофхайма в Унтерлидербах; от усталости глаза закрылись сами по себе. Она не слышала, как Кристоф вышел из машины, чтобы открыть ворота. Когда он тихонько потряс ее за плечо и поцеловал в щеку, она удивленно раскрыла глаза.

— Отнести тебя в дом? — спросил он.

— Лучше не надо… — Пия зевнула и улыбнулась. — А то еще надорвешься и мне на следующей неделе придется самой таскать мешки с кормом.

Она вышла из машины и из последних сил поплелась в дом. Собаки бросились к ней с радостным лаем и не отставали, пока она наскоро не погладила их и не потрепала им загривки. Только сбросив куртку и сапоги, она вспомнила про строительную комиссию.

— Ну что они сказали? — спросила она.

Кристоф включил на кухне свет.

— К сожалению, ничего хорошего, — ответил он с серьезным лицом. — Никакого разрешения на строительство не было ни на дом, ни на сараи. А получить его задним числом практически невозможно. Из-за линии электропередачи…

— Не может быть!.. — У Пии словно земля ушла из-под ног. Это была ее земля, ее дом! Куда она пойдет со своими зверями? Она в ужасе уставилась на Кристофа.