Боденштайн и Козима приехали с Софией в поместье Боденштайн в начале двенадцатого и с трудом нашли на автостоянке свободное место. Мощенный булыжником внутренний двор конюшни с ее тщательно отремонтированными фахверковыми историческими постройками блистал чистотой, огромные ворота были раскрыты настежь.

— Боже мой!.. — с иронической усмешкой произнесла Козима. — Не иначе Мария Луиза заставила Квентина работать по ночам!

Высокий старинный флигель, в котором размещались стойла и денники для лошадей, один из корпусов здания графской конюшни, имеющего форму каре, был построен в середине девятнадцатого века. Образовавшаяся за полторы сотни лет благородная патина из паутины, пыли и ласточкиного помета в одночасье исчезла без следа. Стойла, стены и высокие потолки сверкали свеженаведенным лоском, стрельчатые окна были тщательно вымыты, и даже краски на картинах с охотничьими мотивами подновлены. Гривы лошадей, с любопытством наблюдавших за пестрой толпой в широком проходе, по случаю праздника заплели в косички. В холле, любовно украшенном, как в праздник урожая, официанты из отеля предлагали гостям шампанское.

Боденштайн ухмыльнулся. Его младший брат Квентин принадлежал к тому сорту людей, которые никуда не торопятся. Он был фермером, занимался поместьем и конюшней, и его нисколько не волновали следы разрушительной работы времени. Постепенно всю ответственность за устроенные в замке ресторан и отель он переложил на жену, и Мария Луиза за последние годы превратила и то и другое в первоклассные заведения, известные далеко за пределами региона.

Виновницу торжества они нашли в кругу семьи и поздравителей в холле манежа, украшенном не менее ярко, чем остальные помещения. Боденштайн хотел поздравить мать с днем рождения, но в этот момент ансамбль охотничьих рогов Келькхаймского клуба любителей верховой езды протрубил начало культурной программы. Представление было сюрпризом, который подготовили графине члены конноспортивного клуба. Боденштайн обменялся несколькими словами со своим сыном Лоренцо, который снимал все происходящее на видеокамеру. Его подруга Тордис отвечала за выездку и вольтижировку, а потом должна была сама принять участие в конкуре. В толпе Боденштайн встретил и свою сестру Терезу, которая специально приехала на торжество из другого города. Они долго не виделись, и им было о чем поговорить. Козима с Софией устроилась рядом со своей матерью, графиней фон Роткирх, на зрительской трибуне в манеже и наблюдала выездку.

— Козима выглядит на десять лет моложе своего возраста, — сказала Тереза и пригубила бокал с шампанским. — Позавидовать можно!

— Неудивительно — маленький ребенок и хороший муж творят чудеса! — ухмыльнулся Боденштайн.

— А ты, как всегда, в своем репертуаре, любезный братец, — все такой же самоуверенный! — насмешливо ответила Тереза. — Тебя послушать, так и вправду поверишь, что от вас, бездельников, зависит, как выглядит женщина!

Она была на два года старше Боденштайна, но ее энергии хватило бы на двоих. То, что ее правильное, некогда красивое лицо казалось суровым, а темные волосы уже тронула первая седина, ничуть не уменьшало ее обаяния. По ее собственным словам, она честно заслужила каждую морщинку и каждый седой волос. Сраженный инфарктом и рано ушедший из жизни супруг оставил ей солидную, но захиревшую кофеобжарочную фабрику, требующий основательного ремонта родовой замок в Шлезвиг-Гольштейне и разнообразную недвижимость в самых фешенебельных районах Гамбурга, которая обросла огромными долгами. Будучи специалистом по экономике и организации производства с ученой степенью, она после смерти мужа, несмотря на троих детей и мрачные перспективы, энергично взялась за дело и храбро бросилась в битву с банками и кредиторами.