– Нашли, – покивал он, и по всему было видать, что его совсем разморило от тепла и сытой, горячей, вкусной еды. – Они и сами практически вышли, как раз вот благодаря объявлениям с вертолетов и ориентируясь по тем самым прожекторам. Вообще, молодцы пацаны. Глупостей не наделали, кроме, разумеется, той, что потерялись, но в основном действовали правильно: не засиживались, постоянно двигались, применяли некоторые старинные охотничьи хитрости и знания, как выжить в лесу, помогали и поддерживали друг друга. Нашли их еле живыми, но они упорно продолжали двигаться. Молодцы! Ну а мы вернулись на свой аэродром, сдали машины. Утро раннее, кафе закрыто, так мы у старшего механика нашего в закутке в ангаре собрались и чем было отметили спасение мальчишек и наконец-таки мой отпуск. А была только настойка на морошке и на закуску консервированные ананасы. И тут выясняется, что циклон стремительный идет, и аэропорт наш закрывают. Мы посмотрели по динамике циклона, куда и с какой скоростью он движется, позвонили сюда Петровичу, он говорит: открыто пока все, летаем. Ну и мои мужики решили закинуть меня сюда, чтобы я мог улететь на последнем рейсе, который выпустят.

– Да уж, тусклым ваш образ жизни не назовешь, Максим Романович. Такая насыщенная событиями жизнь, – не удержалась от легкой иронии Настя.

Допил чай, поставил чашку на блюдце и с силой потер ладонями лицо, словно пытался снять с него накопившуюся усталость.

– Пойду я, – замученным, неожиданно чуть захрипевшим голосом сказал он и пожаловался: – Что-то меня совсем рубит, разморило от еды горячей, да в тепле, – и повторился: – Пойду, посплю, – поднялся из-за стола, достал портмоне из заднего кармана брюк, вытащил из него несколько купюр, засунул под пустую тарелку от каши, посмотрел строго на Настю и произнес наставительно: – Вы только не намыливайтесь гулять по городу – опасно это при таком ветре, и вообще никуда не пропадайте. Посплю, и продолжим нашу беседу.

Ничего она ему на это не сказала – подумать подумала, а отвечать не стала, лишь кивнула неопределенно, вроде как и соглашаясь, и смотрела на него, пока он шел между столиков к выходу из ресторана.

Настасья вздохнула, словно многоопытная старушка, прожившая долгую жизнь – чего смотреть-то зря? Ну, мужик северный, героический, как утверждал его друг – начальник местного аэропорта, а они тут все сплошь и рядом героические, раз вообще здесь живут и так работают, как этот Вольский.

Да, вообще-то она не про него вздыхает, а о своем, о девичьем, о том, что она-то все как-то мимо всяких мужчин, хоть героических, хоть не очень – не до них и вся в работе любимой, да и вообще… И о бытовом, в том смысле, что застряла здесь.

И, между прочим, очень тревожная ситуация складывается с ее главной заботой! Стихия-то грозит разбушеваться не на шутку – вон как уже подвывать начинает, совсем не мирно-тихо! Ох, что будет-то? Точно буран какой-нибудь страшенный.

А рожа у этого Вольского все равно бандитская, хоть он и герой прямо геройский, спасающий детей! Вот почему в природе людской все так неладно? Вроде и человек какой хороший, прямо эталон, а на вид браток братком, и повадки у него соответствующие. Вот как глянет исподлобья, хоть беги!

От непонятных мыслей о природе человеческих несуразностей ее отвлек подошедший официант, поинтересовавшийся, будет ли она еще что-то заказывать.

«А буду!» – решила Настена.

Наелась она до отвала, но идти в номер не спешила, решила еще отварчику знатного попить, а к нему ма-а-аленький кусочек яблочного штруделя, который тут готовили восхитительно, и порцию можно было выбрать – от стандартной до мини или макси.

Совсем маленький. Мини. Один.

Чуть-чуть.