Три повара, прикорнувшие в уголке, так и не заметили утренних посетителей.

Дойдя до главных ворот, Гром осмотрел запоры, убедился, что все в порядке, и присоединился к Рузвелу возле домика привратника.

— Главные ворота крепко заперты. А здесь все в порядке?

Его друг всматривался внутрь через дырочку в занавеске.

— Не совсем. Брат Батти и Орехокрыл храпят прямо на груде всех этих старых томов и записей.

Гром недовольно покачал головой:

— Надо, чтоб хотя бы кто-нибудь один мог дежурить у входа. Действительно дежурить, а не спать. Пойдем на стену?

Рузвел указал копьем на внутренние укрепления:

— Лучше сначала осмотреть все внутри, а потом идти на стену.

Они зашагали к юго-западному углу, Гром по дороге жевал лепешку.

— Ммм! Свежая какая, мягкая и горячая! Сказать правду, только в Рэдволле и попробуешь такие лепешки.

Рузвел протянул ему фляжку с напитком из бузины.

— Почему бы тебе не остаться? Ты мастер на все лапы, и тебе всегда найдется здесь место. Я перестал бродяжничать, когда потерял жену. Теперь Рэдволл стал домом для меня и Позднецвета.

Гром задумался:

— Да-а, моя семья со мной, хотя мать становится слишком старой для кочевого образа жизни. Я знаю, Римрозе нравится аббатство. Она сама сказала это прошлой ночью, она считает, что лучшего места для воспитания Песенки просто не существует. И я с ней согласен. Такая симпатичная малышка, как наша Песенка, не должна проводить все время бродяжничая по лесам и полям. Рэдволл как раз то место, где она сможет повстречать множество друзей и вырасти именно такой, какой мы хотим ее видеть.

Они продолжали неспешно идти вдоль южной стены, тихонько разговаривая, но не забывая при этом осматривать все кусты и заросли и замечая такие мелочи, на которые другие просто не обратили бы внимания, — росу на траве или недавно сломанный стебелек. Все было в порядке. Когда они подошли к маленькой калитке в восточной стене, оба замолчали и остановились.

Гром всмотрелся в калитку и шепотом спросил:

— Слушай! Слышишь, кто-то царапается?

Рузвел кивнул, указывая копьем на щель в калитке:

— Смотри!

Дверь была крепкой, сделанной из плотно пригнанных друг к другу ясеневых досок, выкрашенных зеленой краской, запиралась она на крепкий железный засов. Вновь послышался скребущий звук, в щели между досками показалось лезвие ножа, расширяя эту щель, а затем ему на смену просунулась проволока с крючком на конце. Гром, посмотрев на валяющиеся на земле щепки, мгновенно оценил ситуацию:

— Кто-то пытается откинуть засов и открыть калитку. Теперь до них доносилось ворчание и свистящий шепот с той стороны калитки.

— Мммфф, грррфф! Надо расширить щель, а то эта штука не проходит!

— Ууух! Ты отдавил мне лапу! Пусти-ка, я попробую!

Рузвел молча показал на зубцы стены. Стараясь не привлекать к себе внимания, они вернулись к ступеням, ведущим на юго-восточную стену. Прячась за зубцами, они поспешили к тому месту, где располагалась калитка. Добравшись туда, они наконец выглянули из-за зубцов и посмотрели вниз.

У калитки копошились четыре водяных крысы, одна из них буквально распласталась на земле, пытаясь подцепить упрямый засов и открыть калитку. Другие торопили его, скорее мешая, чем помогая, или требовали пустить их попробовать. Рузвел, приставив губы прямо к уху Грома, прошептал:

— Их четверо!

Гром изучал место действия, его глаза перебегали с одного врага на другого.

— Рузвел, подожди! Их пятеро! Вон за рябиной прячется Белолис.

Белолис, а это был Гельтор собственной персоной, и не подозревал, что за ним наблюдают.