За столом Сизов и Валя пили чай.

Из комнаты вышел Шустиков с сигаретой в зубах, затянулся и выбросил окурок в сад.

— Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте, — саркастически бросил он с порога.

Жемчужный и Рыжов замедлили шаги, прислушиваясь к тому, что будет дальше.

Валя нахмурилась, а Сизов ответил, не оборачиваясь:

— Вы пошляк, Шустиков. Штампованный и самодовольный.

Шустиков усмехнулся, действительно очень довольный и теплым вечером, и самим собой.

— Обиделись, — процедил он сквозь зубы. — Угостили бы чайком жаждущего.

— Чай остыл, — сухо сказала Валя.

— Можно и подогреть. Хотя бы для проводов — последняя дань старомодной вежливости, — с наигранной учтивостью бросил реплику Шустиков.

— Мы тоже хотим чаю! — весело крикнул Жемчужный, выходя на освещенную полосу дорожки. За ним почти вплотную вышел Рыжов.

Жемчужный сразу отметил три ответные реакции: резкое недовольство Сизова, радость Вали и насмешливое любопытство Шустикова.

— Как это мило, Леонид Николаевич! — воскликнула она. — Сейчас будет чай.

— Ну как, шерлокхолмсы, нашли убийцу моего папы? — иронически спросил Шустиков.

— Конечно, нашли, — без улыбки подтвердил Жемчужный.

У Сизова даже выступили на лбу капельки пота, он стер их рукой. Валя машинально включила электрический чайник и вопросительно взглянула на Жемчужного.

— Арестовали? — спросил Шустиков.

— Пока еще нет.

— А по каким признакам нашли?

Сизов сидел, побелевший как полотенце, переброшенное через плечо Вали.

— В основном по пуговице от пиджака, найденной под шахматным столиком. Пуговице от серого костюма, судя по светло-серым ниткам.

— Это не улика, — сказал Шустиков. — У меня тоже есть серый костюм, только все пуговицы целы.

— А кроме того, — заметил Жемчужный, — мы нашли все срезанные пуговицы в канаве по дороге на станцию. В ту субботу там была лужа.

— Пуговицы можно пришить новые.

— Опытный криминалист-эксперт любую перешивку определит.

В голосе Шустикова уже сквозило волнение. Но он сдержался.

— Мне-то что до этого? В прошлую субботу я в Ашхабаде был. Еще звонил оттуда.

— Должно быть, я и слышал тот звонок, — вмешался Сизов. — Профессор стоял у окна и говорил по телефону.

— Пофантазируем, — сказал Жемчужный. — Позвонить на дачу можно откуда угодно. Звоню же я сюда из города.

Сизов заупрямился. Он даже подчеркнул это в своем ответе:

— Мне товарищ Шустиков безразличен и, если хотите, даже неприятен. Но я просто настаиваю на правде. Товарищ Шустиков звонил из Ашхабада, потому что он был именно в этом городе. Ведь он приехал сюда не в прошлое, а в это воскресенье.

— За неделю можно трижды прилететь сюда из Ашхабада…

— Но зачем прилетать и улетать по нескольку раз? — удивилась Валя. — Билеты ведь дорогие… И потом: как вы докажете?..

— Доказать легко, запросив ашхабадский и московский аэропорты, — сказал Жемчужный.

Шустиков возбужденно ходил взад и вперед по веранде, уже не скрывая волнения.

— Зачем фантазировать? — хрипло спросил он, останавливаясь у перил. — Ведь точно известно, что он убит во время шахматной партии после ужина.

— Верно, — сказала Валя.