Лидия Чарская. Белые пелеринки
ГЛАВА 1 Ее ждут. Она приехала. Черные глаза не лгут
Дедушка, высокий, красивый старик в генеральском сюртуке нараспашку, вынул из жилета телеграмму и чуть ли не в сотый раз прочел: «Приедем сегодня в три. Бранд». Снова сложил бумажку, спрятал ее и, приоткрыв дверь кабинета, громко спросил: — Все ли у вас готово, Марья Ивановна? На пороге комнаты появилась толстенькая, розовая старушка в черном фартуке, с белым чепцом на голове. — Все, как есть все готово, Ваше Превосходительство, — отозвалась она, — все готово: и комната для дорогой гостеньки, и парадный обед и… — А трубочки удались ли со сливками? — прервал ее дедушка. — Уж так-то удались, что и желать лучше нельзя. — А в новый умывальник свежей воды налили? — Только что Сидоренко целый кувшин вылил, Ваше Превосходительство, — отозвалась старушка. Дедушка кивнул, взглянул на добродушное личико Марьи Ивановны и неожиданно, по-юношески, засмеялся: — Едет она! Едет, наконец-то, наша Южаночка! — Так точно, едут-с, Ваше Превосходительство! — послышался грубоватый голос с порога комнаты, и рядом с Марьей Ивановной выросла бравая фигура старого солдата, с коротко остриженной седой щетиной на голове, добрым морщинистым лицом, маленькими заплывшими глазками и с рыжими усами. И Марья Ивановна, и усатый солдат — денщик Сидоренко, составляли старую дедушкину гвардию. Лет двадцать тому назад дедушка — генерал Аркадий Павлович Мансуров — вышел в отставку и, овдовев, остался с семилетнею дочерью на руках. Для маленькой Саши, лишившейся матери, и была взята бонна Марья Ивановна. Когда Саша выросла, вышла замуж и уехала с мужем далеко на юг России, где стоял его полк, Марья Ивоновна осталась в доме старого генерала присматривать за хозяйством. Что же касается денщика Сидоренко, то он знал Аркадия Павловича Мансурова еще в более отдаленные времена. Дедушка и Сидоренко служили в одном полку, вместе ходили в поход на «турку», вместе делили все трудности походной жизни, вместе были ранены под Плевной, причем раненного в ногу дедушку Сидоренко вынес на руках с поля боя, несмотря на свою простреленную навылет грудь, под гром неприятельских выстрелов. В один и тот же день и генерал Мансуров, и денщик Сидоренко вышли в отставку, и, не желая более разлучаться друг с другом, поселились вместе доживать свой век. Один дополнял другого. И сейчас, увидя в дверях своего верного слугу, дедушка, чуть прихрамывая, приблизился к Сидоренко, хлопнул его по плечу и произнес: — Что, дружище, настал, наконец, и на нашей улице праздник? Уж теперь-то скоро увидим нашу Южаночку! Скоро, братец ты мой! — Уж чего скорее, Ваше Превосходительство, — отозвался слуга, улыбаясь и шевеля тараканьими усами. В это время Марья Ивановна, не отводившая глаз от окна, неожиданно всплеснула руками и крикнула: — Ах, еще этого недоставало! Снег пошел! Простудится еще, чего доброго, наша барышня. — Простудится? Южаночка простудится? Ха-ха-ха-ха, — разразился смехом дедушка. — Не думаете ли вы, что какой-то снег может повлиять на здоровье Южаночки? Да она, голубушка наша, с детства приучена переносить всякие перемены погоды. В дождь босыми ножонками ее бегать посылала покойная Саша, ванны из холодной ключевой воды ей делала… — Тут дедушка оборвался на полуслове. Звонок дрогнул в передней. — Она! — вырвалось у генерала Мансурова, он махнул рукою Сидоренко, а за ним и Марья Ивановна кинулась в прихожую. Дедушка хотел было последовать за ними, но радостное волнение было так велико, что совсем лишило его силы. |
