– Мешкать было нельзя – в горах опять засвистело. Перенесли в самолет раненых. Я подхватил сумку с картами, мешок с камнями. Ведь ради этих камней и сидели на Ричардсоне… И вот опять за камнями. – Вячеслав поглядел на фотографию сына. – Смешные мальчишки…

В Мирном

Последние километры пути. Наши координаты: Оазис Бангера, залив Транскрипции. Попасть на этот оазис – все равно что муравью отыскать пятачок, потерянный где-то между Москвой и Саратовом. Но штурман вытирает платком лицо и хвалит какой-то ценный прибор – вышли точно к оазису. Не думайте, что сверху увидели пальмы и зелень лужаек. Все тот же снег и остров бурой пустынной земли. Но после бесконечного снега дивишься точности слова «оазис». Так велика радость увидеть наконец землю. На синем льду виднеются крестики трех самолетов. Два маленьких самолета уже отвезли в Мирный всех, кто прилетел на головном Иле, и вернулись за нами…

Просто неловко за наши бледные лица перед пятеркой продубленных ветром людей. Тискают, как медведи, торопят: скорее, скорее! Ветер. Бежим к самолетам. Садимся грудой, с чемоданами вперемешку. И опять в воздухе. Сиротливо остались на льду два великана, летевшие из Москвы.

– Хорошие самолеты! Прошли и жару и холод. Ни разу не чихнули в дороге. А теперь на льду, без людей, будут медленно остывать.

Сидим притихшие. Зато «миряне» – летчики и радист – говорят, говорят: соскучились по людям.

Полночь. Набух синевой горизонт. В эту синеву кто-то накрошил плоские глыбы белого снега.

– Ну, вот и Мирный…

Гляжу в переднее стекло кабины. Темная глыба земли. Догадываюсь: остров Хасуэлла. А где же Мирный?..

Стоим на снегу. Незнакомые и будто очень давно тебе знакомые люди, как игрушки, кидают тяжелые чемоданы. Красный трактор с рисунком пингвина, фонтаны снега около гусениц. Кладбище отживших свой век самолетов и вертолетов – из-под снега торчат винты, хвост, кончики крыльев. Собачий лай, свист ветра в антеннах. Красные огоньки. Шлепки ладоней по кожаным курткам.

– Слезай, приехали!

Чья-то шапка полетела по ветру. Обрывки слов.

– Эх, и подарочек я привез…

И вот уже нет никого. И неизвестно, куда исчезли. Тракторист тоже ушел. Красный трактор чуть вздрагивает и пускает по ветру дымные кольца. Подбежала собака, обнюхала чемодан и стала тереться боком о деревянный столб. Столб примечательный, с десятком надписей-указателей. До Москвы – 14 217 километров. До Луны – 384 417,3 километра. До Вашингтона – 16 754 километра. До станции Восток – 1438 километров. До Ленинграда – 14 893 километра. До ресторана «Пингвин» – 82 метра.

К верхушке столба привязана веревка. Висят на ней после стирки замерзшие рубашки и полотенца – романтика уживается с прозой жизни.

Ночь, а светло. Летают птицы, похожие на ласточек, и еще белые птицы. За обрывом синеют айсберги. Горбится каменный остров. По льду к поселку движутся темные точки. Чья-то рука на плече:

– Значит, в седьмом поселился, у летчиков? Ну, летчики народ известный. Меня зовут Николаем. Тут не Москва – всех узнаешь…

Из-под снега в одном-другом месте уже слышатся песни. От самолетной тряски и от всего, что вдруг навалилось, слегка кружится голова. Нахожу седьмой дом и ныряю под снег.

Мирный – единственный, ни на что не похожий поселок. Помню его по снимкам. Где же знаменитые домики? На ровном месте – длинный ряд колодцев в снегу. Идет человек – и вдруг на глазах исчезает.