— Держитесь, Гарри, мы почти спасены.

— Отпустите меня, позвольте мне спрыгнуть. Я ведь вижу, что мешаю вам.

— Вы непременно должны жить, Гарри.

— К чему? Отец умер, и я предпочитаю умереть вместе с ним.

Тем временем цокот копыт гнедого стал постепенно удаляться. Сволоу выигрывал скачку, где ставкой была наша жизнь.

— Это я виноват в его гибели! — корил себя Гарри. — Если бы я послушался вас, мы казнили бы Параноха в «крепости», и отец остался бы жив.

— Сейчас не время думать об этом.

— Отпустите меня! Паранох отстал от нас, дайте лошади перевести дух.

Я снова оглянулся и увидел, что Паранох отстал. За ним по двое, по трое неслись индейцы, не желавшие отказаться от погони и удовольствия видеть нас привязанными к столбу пыток.

Виннету спрыгнул с лошади, зарядил захваченное во время бегства ружье и приготовился к сражению. Я остановился рядом с ним, уложил раненого мальчика на траву, а когда выпрямился, у меня уже не оставалось времени зарядить ружье.

Паранох был рядом, и я схватился за томагавк.

Обезумевший от ярости белый вождь бросился на меня, но прозвучал выстрел, и в то же самое мгновение я нанес сокрушительный удар томагавком. Паранох покачнулся и упал с лошади с пулей в груди и рассеченным черепом.

Виннету подошел к телу, перевернул его ногой и, глядя в лицо, с которого даже смерть не сумела стереть гримасу ненависти, сказал:

— Белый койот никогда больше не назовет вождя апачей именем пимо. Пусть мой брат заберет у него свое оружие.

Только сейчас я заметил, что Паранох присвоил мои револьверы, штуцер, нож и топор.

Тем временем Виннету поймал гнедого жеребца и подвел его к Гарри, чтоб усадить мальчика в седло. Неожиданно слева от нас что-то блеснуло, я посмотрел туда и увидел отряд всадников, выезжающий из леса как раз на полпути между нами и преследующими нас индейцами.

Это были драгуны из форта Рондэйл. Увидев неожиданную помощь, Виннету стрелой помчался на индейцев понка, у которых хватило времени лишь на то, чтобы развернуть лошадей и пуститься наутек. Я занялся Гарри, осмотрел его рану, отрезал ножом полосу от рубахи и остановил кровь.

— Вы сможете ехать верхом? — спросил я.

В ответ мальчик только улыбнулся, вскочил на гнедого жеребца и, дернув поводья, заставил его встать на дыбы, как во время нашего знакомства в Нью-Венанго.

— Краснокожие бегут! Бей их! — крикнул он и бросился в погоню.

Без вождя, который мог бы руководить боем, краснокожие растерялись, и мы поменялись с ними ролями. Судя по всему, понка намеревались укрыться в «крепости», и тогда выкурить их оттуда было бы не так-то просто.

Следовало опередить их и занять оборону у тоннеля, чтобы воспрепятствовать краснокожим проникнуть в долину. Наши кони были значительно резвее, мы постепенно нагоняли драгунов, затем оставили их позади и уже приближались к бегущим в ужасе краснокожим, когда из тоннеля раздался выстрел и скачущий первым индеец свалился с лошади. За ним последовал второй, третий.

Опешившие от неожиданности индейцы сбились в кучу, заметались у входа в «крепость» и помчались в сторону Манкисити. Драгуны устремились за ними, а мы, скрываясь за деревьями и кустами, направились к тоннелю с желанием выяснить, какой отважный стрелок сумел так удачно остановить бешено несущуюся лавину краснокожих.

Как только отгремел топот конских копыт, из зарослей ежевики показалась потертая широкополая шляпа и заросшая седой щетиной физиономия с огромным носом и маленькими хитрыми глазками. Через мгновение перед нами стоял Сэм Хокенс в своем кожаном панцире и с Лидди в руках. Из ствола еще вилась струйка порохового дыма.