6

Одна из характерных особенностей «Белого Бушлата» состоит в том, что здесь полнее и острее, чем в других произведениях американской морской прозы 1840-х годов, воплотился дух протеста и реформы, разлитый в атмосфере времени. Пафос неприятия действительности и стремления ее преобразовать был свойствен всем областям национальной жизни. Он сопутствовал возникновению новых партий и общественных организаций, им вдохновлялись крупнейшие демократические движения той поры — аболиционизм и антирентерство, он породил массовое увлечение утопическими экспериментами, которые именно в 40-е годы достигли в Америке широчайшего размаха. Достаточно сказать, что одних только фурьеристских фаланстеров в Соединенных Штатах насчитывалось в это время более сорока. Думается, что именно этому критическому и реформаторскому духу десятилетия американская литература обязана появлением «Песен о рабстве» Лонгфелло, «Голосов свободы» Уиттьера, «Записок Биглоу» Лоуэлла и многих других проникнутых социальным критицизмом произведений. «Белый Бушлат» несомненно принадлежит к их числу.

Эта книга написана гневным пером. Она обладает остротой и резкостью, какие обычно встречаются лишь в лучших образцах памфлетной литературы. Немногие сочинения американских авторов, появившиеся в 40-е годы, могут сравниться с романом Мелвилла по интенсивности критицизма.

Именно с этим качеством «Белого Бушлата» связана давняя литературоведческая традиция, согласно которой в романе принято видеть памфлет, направленный против злоупотреблений в американском флоте, существующий как бы внутри романтического повествования о далеком плавании на военном фрегате. Думается, что подобное разграничение искусственно. Книга Мелвилла обладает единством стиля, и публицистические ее аспекты составляют необходимый элемент романтического повествования. Заметим, кстати, что в последнее время делаются настойчивые попытки преодолеть эту сомнительную традицию. Английский писатель и критик Уильям Пломер явно учитывал их, когда писал предисловие к «Белому Бушлату», хотя и не решился полностью отказаться от ставшей уже привычной концепции. «Цели, которые ставил себе Мелвилл, — пишет Пломер, — не укладывались в рамки „поучения и развлечения читателя“. Он почувствовал себя обязанным „обличить и осудить“ жизнь на военном корабле 1840-х годов. Короче говоря, мы можем определить „Белый Бушлат“ как произведение, написанное с пропагандистской целью. Это не значит, конечно, что оно не является художественным или что его художественным достоинствам наносится ущерб. Напротив, оно обладает высокими качествами, и как искусство, и как пропаганда. Создав мир военного корабля, Мелвилл отказался принять этот мир».

Критицизм Мелвилла имеет широкий охват и затрагивает самые разные аспекты жизни военно-морского флота, от мелочей корабельного быта до основополагающих уставных принципов и традиций, регламентирующих самую организацию флотской службы. Писатель судит порядки на военном корабле с позиций здравого смысла, христианской нравственности и житейской необходимости. Его возмущает полное пренебрежение к здоровью матросов, которые вынуждены жить в сырых помещениях, принимать пищу в самые противоестественные сроки, лишены возможности отдохнуть после изнурительных ночных вахт, месяцами не имеют увольнения на берег. Он негодует по поводу профессиональной непригодности офицеров.

В инвективах Мелвилла, направленных против недостатков флотской службы, имеется своя система. Подвергая критике разнообразные «частности» жизни фрегата, он возводит их к общим принципам, на которых базируется организация военного флота. Особенно опасными в этом смысле были нападки Мелвилла на дисциплинарную иерархию власти, полностью исключающую моменты разума, здравого смысла и целесообразности.