Он поднял крышку, едва не поцарапав руку торчавшими из досок гвоздями, и вытащил из соломы предмет, напоминавший небольшой щит. Золотой ободок был сделан в виде плетения, середина инкрустирована бирюзой разных оттенков и несколькими небольшими золотыми пластинами, выложенными в виде какого-то угловатого знака.

– Нагрудное украшение Ацтеков, – пояснил он. – Взгляните, какая дивная работа.

Он обеими руками приложил украшение к её груди.

– Чувствуете прикосновение времени? – спросил он тихо.

Десять золотых конусов, подвешенных по нижнему краю щита, тонко звякнули, заколыхавшись.

– Жаль, я не понимаю смысла этого знака. – На лице Карла появилась досада.

– Вы убеждены, что все нанесённые орнаменты несут какой-то тайный смысл? – спросила Мария, поглаживая украшение.

– Без сомнения. Те, о ком принято говорить как о дикарях, были гораздо ближе к истинным знаниям, чем нынешние цивилизации.

– Странно слышать это от представителя СС. Насколько я понимаю, вы бьётесь за чистоту арийской расы и считаете всех, кроме немцев, людьми неполноценными.

– Видите ли, Мария, – он доверительно понизил голос, – наши руководители сильно запутались. Они смешали всё в одну кучу. Я вынужден пользоваться термином «арийцы», хотя не считаю его верным. Никаких арийцев нет и в помине. Но есть другое… Человечество стоит перед серьёзной проблемой. Оно деградирует на глазах. Пришло время перетрясти планету и очистить её от мусора. И в этом я согласен с политикой партии. Многое следует разрушить до основания. И прежде всего я говорю о людях. А вот знания мы будем хранить и оберегать. В этом я вижу мою главную задачу. Истинные знания придётся собирать по крупицам.

– Вы сказали «разрушить до основания». Так нынче выражаются в советской России. Там это делают с помощью расстрелов.

– Нам тоже придётся совершить много неблаговидных, с точки зрения большинства людей, поступков. Германия рискнула возложить на свои плечи огромную ответственность, хотя уже сейчас я вижу массу глубочайших ошибок, которые приведут к краху.

– Вы говорите о войне?

– Я говорю о создании нового человека. Гитлер и Геббельс сделали ставку на идеологию, как все политики. Но идеологическая муштра превращает людей в солдафонов. Строительство нового мира надо осуществлять не с помощью идеологической пропаганды, которую я, конечно, не отвергаю полностью, а лишь отодвигаю на второй план. Строить надо, опираясь на науку, на знания, на самые разнообразные знания. Науки должно быть много. И она обязана быть всеобъемлющей.

– Что вы хотите этим сказать?

– Лишь то, что нельзя опираться на одну-единственную школу. Пусть будет Дарвин, но пусть будут и Розенкрейцеры! Одно не исключает другое. Да, будет много нестыковок, начнётся противостояние. Но без этого не бывает движения вперёд. Сейчас мы получили некоторые возможности. Но я боюсь, что скоро мы лишимся того, что имеем. Поэтому я тороплюсь. Нашему Институту приходится немного форсировать события. И мы вынуждены слишком глубоко вгрызаться в природу человека и, как сказали бы моралисты, прибегать к жестоким методам.

– Вы проводите опыты над людьми? – Мария содрогнулась, и голос выдал её.

– По всему миру наука экспериментирует в лабораториях над подопытными животными, не считая это преступлением. Но себе подобных люди почему-то боятся убивать.

– Мы не вправе лишать жизни тех, кому её не давали. Мы не имеем права ставить себя на одну ступень с Богом. Только он решает…

– Но ведь и крысам жизнь дали не мы. И всяким кроликам, и собакам тоже. Однако учёные мужи кромсают их, пускают им кровь, разглядывают их мозги под микроскопом, извлекают из них клетки для своих научных работ, утыкивают электрическими датчиками.