Он постоял ещё несколько мгновений, обдумывая что-то, и посмотрел на Герду.

– Фройляйн Хольман, – он сделал по направлению к ней два шага, громко скрипнув сапогами, – чем вы заняты завтра вечером?

– Ничем, штандартенфюрер. – Герда выпрямилась и подняла подбородок. Её невысокая, исключительно пропорционально сложенная фигурка будто напружинилась. – Завтра суббота, и я абсолютно свободна.

Рейтер заметил, как лицо Людвига заострилось.

– Я приглашён в чилийское посольство. Мне нужна спутница на завтрашний вечер, приятной наружности и политически грамотная. Не согласитесь ли вы сопровождать меня?

– С удовольствием! – Её серые глаза смотрели с откровенной расчётливостью. – Как мне одеться?

– Не слишком вызывающе. – Он приблизился к Герде ещё на шаг. – Напишите мне ваш адрес, я заеду за вами в пять часов.

Она быстро написала несколько слов в раскрытой тетради и, согнув листок и тщательно прогладив место сгиба, оторвала ровную полоску бумаги. Протягивая адрес, она впервые взглянула на Карла Рейтера как на мужчину. Он обладал идеальной эсэсовской внешностью: аккуратный овал лица, прямой нос, выразительные синие глаза, красивые тонкие губы. Чёрная форма сидела на его атлетической фигуре безукоризненно, подчёркивая узкие бёдра и широкие плечи.

– Что ж, до завтра.

Едва он скрылся за дверью, Людвиг Брегер быстро приблизился к Герде и вцепился ей в локоть.

– Что это значит? – сурово спросил он, понизив голос до едва слышного. – Почему ты сказала, что свободна завтра?

– А что?

– Мы же собирались отпраздновать мой день рождения.

– Прости, у меня просто вылетело из головы. Не побегу же я за Рейтером отказываться. И вообще… – Она не докончила и отвернулась, недовольно наморщив носик.

– Ты просто сучка! – прошипел Людвиг ей в самое ухо.

Уже за час до приезда Рейтера она была готова и ждала, потягивая чёрный кофе из миниатюрной фарфоровой чашки. Из включённого радиоприёмника, стоявшего в углу комнаты возле серванта, доносился чеканный голос диктора: «Мы, немцы, требуем от самих себя того, чего никто не ожидает – мы хотим большего! Мы хотим всего! Если ныне мы видим молодёжь, с энтузиазмом марширующую под знамёнами, на которых изображена свастика, мы радуемся, что новое поколение не стоит в стороне, как это было вначале, и выражаем надежду, что нынешнее государство вполне открыто для молодёжи. А когда кричим, обращаясь к ней: “Хайль Гитлер!” – мы одновременно славим Ницше, учившего нас чувствовать гордость за свои деяния и не делать ничего с сожалением…»

Услышав рокот подъехавшего «мерседеса», Герда быстро поднялась, огладила тёмно-синее платье с высоко поднятыми плечиками, проверяя, нет ли где неаккуратных складок, бросила беглый взгляд в зеркало, в порядке ли волосы, и твёрдым шагом прошла в коридор.

Как только раздался стук в дверь, она отперла замок.

– Здравствуйте. Вы чудесно выглядите, фройляйн Хольман, – сказал Карл, не успев войти внутрь. На плечах его длинного серого плаща темнели следы нескольких упавших только что дождевых капель. На его голове не было фуражки, и Герда решила, что начальник был одет в штатское, а не в привычную форму.