— Серьезно?

— А что — гипотеза не хуже других, — Зевс посмотрел на Артемьева и улыбнулся. Обнадеживающе. И немного иронично. — Ну, в общем, вы здесь работайте. А мне, старику, домой пора. Грелка. Вечерний чай… Только в курсе дела меня держите.

— Обязательно…

Зевс отбыл на скромной «Волге» с пуленепробиваемыми стеклами. Следом за ним пристроилась машина прикрытия.

Артемьев проводил машины взглядом. Разговор возымел странное действие. Зевс, как и Доктор, видимо, был шаманом. Во всяком случае, Артемьев ощутил, что неуверенность, нервозность, усталость куда-то ушли. Осталась уверенность в своих силах и в своей правоте.

— Объект «Альфа» начал кружева плести, — сообщил по рации старший наружки, когда Артемьев вернулся в штабной зал. — Что будем делать?

— Он вас проявит. Отпускайте, — решил Артемьев. Атаман досадливо поморщился:

— Сейчас бы контакт засечь. Все бы сразу на места стало…

— Мы их и так не упустим. Пусть пока погуляют. Мы их всех сделаем.

— Твоими бы устами да мед пить, Олег.

— Сделаем, Атаман. Еще как сделаем.

По оперативной информации, чеченцы решили пока оставить Москву в покое и переключиться на другие города. В их обширных планах на очереди был Санкт-Петербург. Помощник Войченко по самым деликатным поручениям вылетел вчера в Турцию. Там встретился с самим Вахой Муртазалиевым по кличке Колченогий, потерявшим в боях под Даргуном руку и ногу, но до сих пор коптящим небо во зло всему живому. Отец чеченского террора вовсе не отлеживался в грузинских аулах, как утверждали средства массовой информации, а изнывал от жары на вилле с высоким бетонным забором около Стамбула под присмотром турецких спецслужб. Разговор между чекистом и одним из самых известных полевых командиров состоялся далеко не обнадеживающий. Позавчера Войченко смог прослушать его запись.

— Ты забыл о наших договоренностях? — спрашивал полковник.

— Я ничего не забываю, — отвечал отрывисто Муртазалиев. — Но я не могу приказать птицам не летать.

— Если твои птицы будут и дальше так гадить, то мы начнем рушить гнезда, — напирал полковник. — Ты это реально понимаешь?

— Я-то понимаю…

— Короче, ты признаешься, что не способен контролировать шахидов?

— Их только Аллах может контролировать. И Казбек Дергаев, который заявил, что является моим кровником.

— Тогда сдай нам Казбека. И его черных вдов!

— Неправильно это.

— Брось играть в правоверного мусульманина, Ваха!

— Ладно, что-то попытаюсь придумать…

После долгих переговоров Ваха сдал две «лежки» шахидских групп Дергаева — одна из них была в горах, другая — под Гудермесом. «Лежки» были зачищены силами армейского спецназа. Итог — девять трупов воинов ислама, из них пара начинающих шахидов. Но ситуации этот локальный успех не изменил.

Войченко с прискорбием вынужден был констатировать, что управляемая нестабильность управлялась все хуже и хуже. После встреч на Старой площади ближе к вечеру генералу пришлось отправиться на Рублевский тракт. Там в неприлично огромном и безвкусно роскошном доме он выслушал много неприятного от очень важного, но малоизвестного в широких кругах лица:

— Все далеко заходит. Мне кажется, мы теряем нити управления кризисом…

— Ничего мы не теряем, — возражал Войченко.

— Разве? И мы опять ощущаем противодействие.