|
А вот и он сам — лихой усач; грудь и спина у него в золотых галунах и шнурах; он свирепо хмурит брови, стоит только кому-нибудь заглядеться на прекрасную Каталину. Но хоть у него и золотые галуны и гордый вид, а этот выбор едва ли свидетельствует о хорошем вкусе Каталины. Впрочем, ее ли это выбор? Быть может, нет; быть может это выбор дона Амбросио. Честолюбивые мечты завладели им: плебей по рождению, он решил породниться с благородным идальго. У капитана нет и гроша за душой, если не считать его солдатского жалованья, да и оно уже взято за несколько месяцев вперед, зато он настоящий ачупино7 — в его жилах течет «голубая» кровь подлинного идальго. В своих честолюбивых мечтах старый скряга неоригинален, их разделяют все выскочки. Тут же стоит комендант Вискарра, высокий сорокалетний полковник, весь в галунах, в шляпе с перьями — настоящий павлин. Это веселый старый холостяк. Он оживленно переговаривается то с отцом иезуитом, то с городским священником, то с алькальдом, а тем временем оглядывает проходящих мимо крестьянских девушек, прибывших на праздник, и глаза его перебегают с одного смазливого личика на другое. Девушки с изумлением смотрят на его ослепительный мундир, а ему, воображающему, что он второй Дон Жуан, в их взглядах чудится восхищение, и он любезно и снисходительно улыбается им в ответ. Здесь и третий офицер — в крепости их всего три — лейтенант Гарсия. Он красивее старших офицеров, а потому пользуется большим успехом и у простых крестьянских девушек, и у богатых и знатных сеньорит. Я, право, удивлен, что прекрасная Каталина не отдала ему предпочтения. Впрочем, кто поручится, что она этого не сделала ? В Мексике женщина умеет хранить тайны своего сердца — их не прочтешь на ее лице, и они не легко слетают с языка. Не так-то просто сказать, о ком сейчас думает Каталина. В ее годы — а ей двадцать лет — сердце редко бывает свободным. Но кто же он? Робладо ? Готов держать пари, что нет. Гарсия ? Тут, во всяком случае, можно спорить. Ну, а кроме них, ведь есть и другие — и молодые асиендадо, и служащие на рудниках, и несколько городских щеголей-купцов. Ее выбор мог пасть на кого-нибудь из них. Как знать! Побродим еще немного в толпе. Вот солдаты гарнизона; их шпоры позванивают, сабли волочатся по земле, они по-братски смешались с толпой ремесленников в серапе, рудокопов, скотоводов из долины.Они подражают манерам своих офицеров и расхаживают с таким чванным, гордым видом, что сразу понимаешь: военные здесь — власть и сила. Это все уланы — пехота была бы бесполезна в борьбе с индейцами, — и они воображают, что громкий звон шпор и бряцание сабель еще больше возвышают их в глазах окружающих. Вояки бесцеремонно разглядывают девушек, а крестьянским парням не очень это по вкусу, и они ревниво следят за своими невестами и возлюбленными. Все девушки, и хорошенькие и некрасивые, надели ради праздника свои лучшие, самые яркие наряды.У одних юбки голубые, у других алые, у третьих пурпурные, чаще всего отделанные внизу пышными оборками, отороченными узкой тесьмой. Девушки носят вышитые кофточки с белоснежными оборочками, а поверх с большим изяществом набрасывают иссиня-черные шали, закрывая шею, грудь, плечи, а иногда, из особого кокетства, и лицо.Но еще прежде чем наступит вечер, этот покров будет уже не столь ревниво оберегать стыдливость своих хозяек. Из-за этих живописных складок уже выглядывают на белый свет самые прелестные личики, и по тому, как нежна их не тронутая загаром кожа, можно понять, что они лишь перед самым праздником смыли с лица ягодный сок, который уродовал их последние две недели. Скотоводы тоже в своих лучших праздничных костюмах: на них бархатные, широкие внизу брюки с бахромой по бокам, ярко начищенные кожаные сапоги, куртки из дубленой овчины или бархатные, пестро расшитые, а под куртками вышитые рубашки, и все они опоясаны ярко-красными шелковыми шарфами. |
