Наши беглецы первыми прибыли сюда, и перед их взором предстали груды обломков и готовые вот-вот обрушиться бесформенные нагромождения, из-под которых доносились крики, предсмертные хрипы, душераздирающие стоны. Под насыпью, колесами вверх, валялся паровоз. Под ним лежали раздавленные насмерть машинист-европеец и кочегар-туземец. Кое-где растерянно суетились чудом выбравшиеся из вагонов пассажиры, но они, пережив столь сильное нервное потрясение, вряд ли могли кому-то помочь.

Не задаваясь мыслью о том, случайно или по чьему-то злому умыслу произошло это бедствие, Бессребреник, моряки и даже миссис Клавдия, которая не побоялась разодрать в кровь свои нежные руки, принялись, напрягая все силы, разбирать обломки, чтобы кого-то спасти.

Не переставая с остервенением работать, Мариус поделился своими соображениями:

— Посмотрите, капитан… это поест для бедняков… сдесь одни черномасые… ни одного белого…

— Да, действительно!

— И вы только поглядите, капитан, какие они тосие! Вылитые скелеты!

Пока что самоотверженные спасатели вытаскивали из-под обломков только трупы — и в каком состоянии! Костлявые тела, с пергаментными лицами и торчащими ребрами, были расплющены и раздроблены.

А между тем из-под свалившейся между путями платформы неслись пронзительные вопли. Совсем юный, детский голос звал на помощь на чистом английском языке и с такой мольбой, что надрывал душу. Бессребреник и Клавдия бросились туда.

— Держитесь, мы вам поможем! — крикнул капитан.

Конечно, даже приподнять край платформы, несмотря на всю свою силу, он не смог.

— Джонни!.. Мариус!.. Скорее сюда! — позвал Бессребреник.

Но хотя они взялись теперь за дело втроем, платформа осталась недвижной.

А детские крики не прекращались, но слышались они все тише и тише:

— На помощь!.. На помощь!.. Ради Бога!.. Я задыхаюсь!.. Брат!.. Спасите моего брата!.. Патрик!.. Патрик!.. Ответь мне!.. Он молчит!.. Он меня уже не слышит!.. Патрик!.. Это я… Мери!.. На помощь!.. Я умираю!.. Помогите!.. Господи!.. Не оставляйте нас…

От этих душераздирающих возгласов сердце миссис Клавдии разрывалось. Она упала на колени, в отчаянии ломая руки, из глаз ее лились слезы.

И тут Бессребреника осенило:

— Ко мне, Рама!

Услышав свое имя из уст белого человека, который так помог ему, славное животное, крайне осторожно и вместе с тем ловко переставляя среди обломков свои ноги, тотчас подошло. Бессребреник, нежно погладив слона по хоботу, показал на платформу и сделал вид, что хочет поднять ее.

Рама запыхтел:

— Уф-ф!.. Уф-ф!.. Уф-ф!

Затем внезапно сморщил лоб, подобрал уши, и в его умных глазках загорелся огонек: он понял, чего ждут от него. Медленно, не торопясь, слон подсунул хобот под край платформы и понемногу, словно домкратом, начал приподнимать ее. К гибнущим детям тотчас ворвался поток воздуха и света.

— Держитесь! — кричал Бессребреник. — Держитесь!

Нагнувшись, капитан разглядел под платформой, которую Рама держал под углом в сорок градусов, простертое между рельсами детское тело. Вытащив ребенка, он отдал его Мариусу:

— Поосторожнее, дружок!

Красивый мальчик был без сознания, с покрытым мертвенной бледностью лицом.

Бессребреник снова нырнул под платформу и, идя на жалобные крики, нашел девочку, которую тут же передал жене:

— Позаботьтесь о ней, моя дорогая.

У очаровательной девочки — прелестные светлые волосы и большие голубые глаза.