Бежать некуда. Делать нечего. Остается только вскинуть голову и с честью принять все то, что мне уготовлено.

Няня, словно услышав мои мысли, покачала головой.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — тихо спросила она. — Может быть, кому-то что-то передать?

— Нет, — я покачала головой. — Ничего.

Старушка вздохнула. Подошла ко мне, и новый укол обжег предплечье. Газовые рукава до локтя прикрыли места уколов. Атласные перчатки закрыли ладони с длинным, изящным маникюром. Опять таки не природного характера, а наращенные, укрепленные в спец центре. Теперь можно смело этими ногтями резать что угодно. Не сломаются. Проверяла. Стекло выдержало. А вот ткань распоролась как миленькая.

Тихонько хихикнув, я почувствовала, как вновь накатывает апатия и безволие. Сопротивляться бесполезно. Если попробовать мешать действию лекарства, то потом становиться очень-очень больно. Приступ настолько сильный, что может разорваться сердце, не выдержав. А с увеличением числа уколов, приступ будет еще сильнее.

Интересно, как собирается муж снимать меня с этого поводка?

Свадьба была пышной и прошла для меня как в тумане. Чьи-то лица, подарки, поздравления. Что отвечала, кому, ничего не помню. На месте моих воспоминаний только странное желе.

Очнулась я только тогда, когда все сели за стол и подняли бокалы. Взгляд зацепился за напиток, который стоял перед новобрачными. Сок. Даже не шампанское и не легкое вино.

Я услышала, как рядом говорили две женщины.

— А что это у молодых сок?

— Говорят, Марк хочет сына. Так что приступит к попыткам максимально быстро.

Вяло передернувшись я смогла, наконец, поднять взгляд на жениха. Господи, лучше бы я этого не делала! От омерзения меня передернуло и привело в себя почище любого лекарства. Низкий, плюгавенький мужичок. И это в наш век пластических операций? Перекошенное лицо, узкий и длинный рот, глаза-щелки. За что мне такое, Господи?

К концу первого же «горько» я пожалела о том, что вышла из апатии. К моему огромному счастью, конкурсной программы не было.

Ближе к вечеру, когда на город уже опускались сумерки, муж, теперь уже муж, подхватил меня за руку и повел к частному самолету, стоявшему на крыше здания.

«Вести будет муж?» — мелькнула у меня паническая мысль и пропала. Новый укол, который мне сделали перед отлетом, туманил голову, заставляя чувствовать себя странно. Кажется, врач перестарался, и у меня передозировка.

Самолет взлетел и полетел на запад. В сторону садящегося солнца. В салоне никого не было, моя голова кружилась все сильнее, и я свалилась в обморок.

Когда я открыла глаза, мы летели над безбрежным океаном. Его синяя гладь мерцала и успокаивала меня. Я даже немного забыла о своей боязни летать. Единственного, чего я боялась неимоверно — это самолетов. Если уж большие разбиваются, то маленькие и подавно.

Додумать эту сумасшедшую мысль мне не удалось. Самолет затрясся как припадочный, пару раз его сильно тряхнуло, и мы полетели вниз. Расширенными глазами глядя на приближающуюся воду, я пожелала быть где угодно, только подальше отсюда.

Удара о воду я уже не почувствовала. Забвение с удовольствием приняло меня в свои теплые и такие родные объятия.

Проснулась я от холода. И оттого, что мне очень-очень неудобно. Там, где я лежала, было узко. Сыро. Попробовав повернуться, я ощутила, что лежу в гробу. В таком невысоком, с закрытой, плотно подогнанной крышкой.

Накатила сумасшедшая паника, но дернуться я не успела. Послышался странный звук, словно рядом сняли еще одну такую же крышку, и я с ужасом замерла. Легкие шаркающие шаги напомнили мне фильм ужаса, который я посмотрела по недосмотру родителей.