— Как вы, наверное, устали!

— Да не особенно: когда привычен к спорту, можно делать всякую работу. Тяжелый только момент — это чистка…

— А рабочие, что они о вас говорят?

— Мы этого вовсе не знаем; в нашей дыре мы никого и не видим.

После обеда, когда Франсуаза по просьбе Бернара начала анданте из пятой симфонии («Не говорите просто «Пятой», Франсуаза, вы заставляете меня вспоминать мадам Вердюрэн»), и медленно зазвучали нежные ноты, подобные легкому ласковому прикосновению к усталому лбу, послышался шум захлопнутой в парке калитки, затем спешные шаги по гравию. Франсуаза узнала эти знаки приближения Ахилла. Молодые люди тотчас же встали.

— Он! В такой час? Что еще там случилось?

Не снимая шляпы, с тростью в руке, он вошел в гостиную, за ним следовал Паскаль Буше, спокойный и улыбающийся, как всегда.

— Ах, вы тут оба! Наконец-то!.. Какого же дьявола делали вы целый день?

— Вы разве не знаете? Мы топили котел номер два.

— Ах вот как! — с иронией произнес Ахилл, потрясая тростью. — Значит, место капитана на вашем корабле — в трюме?

— Да, если в трюме некому работать, — ответил Бернар раздраженно.

Франсуаза тихо подошла к Ахиллу, ловким движением завладела его шляпой и тростью, придвинула ему кресло. Она была единственной женщиной в этой семье и играла относительно ее главы роль герцогини Бургундской при дворе Людовика XIV. Она пускалась на тысячу проказ, чтобы развлечь его и иногда в этом успевала. Порой же она его просто ненавидела. Паскаль Буше зажег сигару и начал свою речь:

— Да, конечно, вы проявили большую энергию, молодые люди… Но, в принципе, месье Ахилл прав: de minimus non curat praetor. И действительно, ваша предприимчивость повела к дурным результатам. Сейчас к нам приходил один из моих старых рабочих, верный нам, он присутствовал на собрании на бирже труда в шесть часов… Умы очень возбуждены против вас, против торгового дома «Кене и Лекурб»… Кочегары страшно рассержены, что фабрика не остановилась… Рассказывают, что вы заставляли работать в котельной детей тринадцати лет, что один из них опасно обжегся, что один паровой насос лопнул, словом Бог весть что.

— Но все это полнейшая нелепость, месье. Детей с нами не было, никто не обжегся, и если вы пойдете со мной, то увидите, что котлы в полной исправности.

— Я верю вам, друг мой, но зло уже сделано.

— Нет ничего легче, как доказать, что вся эта болтовня просто абсурд.

— Нет, друг мой Бернар, нет, ничего нет труднее, как опровергнуть то, что совершенно ложно. Это грязная история и весьма скучная… Вы не знаете случая с солдатом Вибуленом? Нет? Ну так прочтите об этом у Тацита сегодня же вечером, перед тем как заснуть. И вы увидите, сколько неприятностей было у одного римского военачальника из-за того, что он приговорил к смерти легионера, который никогда не существовал!

— А пока, — заявил Ахилл, — они решили мешать нам работать завтра утром всеми способами, «включая и насилие»… Этого слова никогда не слышали в Пон-де-Лере. Хорошо вы поработали оба! Не могли вы им дать забастовать, раз это их забавляло?

— Я совсем не жалею о том, что я сделал, — сказал Бернар, стоя со скрещенными на груди руками перед своим дедом, — и я сделаю то же самое и завтра… По последним исследованиям физическая сила является победительницей в сражениях, и это очень верно.