«Сбежали, бросили товарищей. А другой выход у них был? Попали в засаду, у противника численный перевес. Удивительно, что и эти-то выскочили. Но почему они не знали, что похитителей так много? Разведать как следует не могли, что ли? Место-то обнаружили, могли же и последить, подсчитать… Так по-дурному вляпаться! Или у них боярин был – вроде этого Гоголя? Если Всеволод забрал в поход лучших… но не оставил же он город на одних дураков? А может быть, все проще? Покойный боярин перед князем выслужиться спешил, ведь за спасение княжьего семейства… Да, когда начальники прежде всего не о деле, а о наградах думают, так и получается».

Ответ на Мишкины размышления дал снова заговоривший Ерофей Скука:

– Братан мой, Веселуха, все простить себе не может, что так нас подвел. Нашел ладью княгини, около нее десятка полтора татей… Пошарил еще со своими людишками вокруг, никого не нашел и решил, что все. А оно вот как вышло… получается, плохо пошарил. Теперь вот в одиночку подался смотреть, не переберутся ли тати на новое место. Мы потому здесь и задержались – его ждем, да, может быть, еще кто-нибудь спасся… По течению-то я ладью до ближайшей веси и в одиночку сплавил бы. Третий день жду… сгинул, поди, братан – сам не свой был, когда уходил.

«Угу, один недосмотрел, другой поторопился… Князь запросто помереть мог, княгиня в плену, дружина где-то шляется, гарнизон ослаблен, если там вообще что-то путное осталось… Приходите, люди добрые, и берите пограничную крепость голыми руками! А может, так и задумано? Берестье ляхам не взять – пробовали не единожды, а вот Городно… Нет, никто предвидеть ранение Всеволода не мог, это случайность, да и на то, что стоянку похитителей обнаружат, тоже расчета быть не могло. Это вы, сэр Майкл, в литературное творчество ударились. Просто «черная полоса», порожденная неудачными действиями управленцев, весьма и весьма несвободными в своих решениях. Так бывает: все будто специально складывается одно к одному, порождая ощущение чьей-то злой воли, целенаправленно управляющей событиями. Вот вам и пожалуйста – «теория заговора», а по сути… организовали бы охрану княгини на воде получше, и ничего вообще не было бы! Прощелкали варежкой в одном пункте, а дальше все и пошло накручиваться, как снежный ком».

Братан городненского десятника Ерофея – Трофим Веселуха – объявился только к концу второго дня ожидания. Подал знак с противоположного берега, Ерофей Скука, по Мишкиному требованию помахал рукой в ответ, и тут Трофима попытались повязать подстерегавшие его опричники. Что там происходило, Мишка не видел, но, по докладу урядника Степана, Веселуха оказался сущим зверем – уже с захлестнутыми кнутом ногами, с выбитым из руки оружием, придавленный сразу четырьмя отроками, сумел-таки извернуться, подняться на колени, а потом свалиться в воду, утащив с собой еще и двух опричников. Бултыхались потом почти всем десятком, пока Трофим не нахлебался воды так, что пришлось его потом откачивать.

Понятно, что отроки выполняли приказ взять его живым и, по возможности, невредимым, понятно, что ратник Савелий не мог им ничем помочь, поскольку почти сразу же получил от Трофима удар сапогом в зубы, но только увидев замотанного веревками Веселуху, Мишка смог по достоинству оценить чувство юмора того, кто наградил городненского дружинника таким прозвищем.