– Подозреваю, леди Катриона управляла бы им гораздо лучше, если бы ее поля не горели, а скот не пропадал.

Женщины, слушавшие эту перепалку, захихикали, а Катриона заметила, что сэр Джон побагровел от злости.

– Сэр Бретт и его люди великодушно предложили помощь в обучении моих людей, – торопливо вмешалась она, надеясь хотя бы немного ослабить напряжение между двумя мужчинами. – Кто-то должен занять место воинов, уехавших во Францию, и с моей стороны было бы глупо отказаться от такого предложения благородных рыцарей. – Она внимательно смотрела на него, надеясь при упоминании исчезнувшего гарнизона увидеть хоть какую-нибудь реакцию, и с удивлением поняла, что не испытала никакого облегчения, ничего не заметив.

– Могли бы попросить несколько воинов у меня, они бы и обучили, – буркнул сэр Джон. – Я бы отправил к вам самых лучших.

«Ну да, и получил бы вооруженный отряд прямо в стенах моего замка», – подумала Катриона, но ничего не сказала, только улыбнулась. Самым слабым его местом было то, что он недооценивал ум и силу женщин. Катриона точно знала – он думает, что она слишком глупа и не догадается, что подобный поступок помог бы ему завладеть Банултом, но решила ничего не говорить, пусть считает, что так оно и есть. Имелась, конечно, вероятность, что он послал бы к ней тех, от кого ему не было никакого толку, потому что они могли бы соединиться с женщинами Банулта, тосковавшими без мужчин, но Катриона сильно сомневалась, что он вообще хоть как-то интересуется жизнью своих людей, и не собиралась его просвещать.

– Это весьма великодушно с вашей стороны, милорд, и спасибо вам за предложение. Но раз уж сэр Бретт мой свойственник…

– Очень, очень дальний, – перебил ее сэр Бретт и ухмыльнулся в ответ на сердитый взгляд.

– … я думаю, лучше пусть обучением занимается он, – продолжала Катриона. – Если ему и его людям придется покинуть нас раньше времени, до того, как мои люди как следует обучатся, я непременно подумаю над вашим предложением и дам вам знать.

Чего не произойдет никогда, подумала она. Но если сказать этому человеку, что она о нем на самом деле думает, он, вероятно, изобьет ее до полусмерти, а потом пристрелит. Катриона хорошо видела, что он грубая скотина. Из сплетен, слышанных ею от женщин, она знала, что он считает себя суровым лэрдом, совсем не таким, какими были его отец и дед. Он был тщеславным и капризным, выходил из себя по любому поводу. Но поскольку у сэра Джона хватало высокопоставленных друзей, Катриона давно сделала вывод, что таким он был с теми, кто ниже по положению. В том числе с женщинами, и это была еще одна причина, по которой она никогда не выйдет за него замуж.

– Как пожелаете, миледи, но я все равно думаю, что это ошибка, – сказал сэр Джон. – Всегда лучше держаться тех, кто к тебе ближе. До сих пор я ни разу не слышал, чтобы к вам приезжали гости, так что простите мое беспокойство по этому поводу.

– Моя кузина до недавнего времени проживала во Франции, милорд, но раньше была моей самой близкой подругой. Естественно, вернувшись в Шотландию, она захотела возобновить нашу дружбу. Я уверена, все будет хорошо.

– Вы знаете, как можно устроить, чтобы все было хорошо, миледи, но упорно отказываетесь признать необходимость нашего союза.

– Я все еще в трауре, милорд. Думать сейчас о чем-то еще, кроме как о почитании памяти моего покойного супруга, было бы и вовсе не допустимо.

Катриона поразилась, как легко эти слова слетели с ее языка. После смерти Бойда она о нем почти не вспоминала, думала о нем редко и мимолетно, иногда ей его не хватало, но как-то странно, без эмоций. Она его похоронила и спокойно стала жить дальше, как и прежде, только уже не пытаясь напрасно зачать сына. Судя по жесткому взгляду сэра Джона, он догадывался, как мало она горюет по мужу, но Катриона изо всех сил постаралась сохранить милое, невинное выражение.