— С тех пор, как вы мне сказали, я все раздумываю над тем случаем. Раньше я не рассматривал подобной вероятности. Впрочем…

Его перебил Луис, и они затеяли технический спор, который помог выявить одно важное обстоятельство.

— Уверен, дело как раз в этом, — заявил Ван Бурен. — В некоторых вероятностных вариантах земного развития людям удалось создать искусственные радиоэлементы — разумеется, помимо многочисленных известных изотопов урана. Например, я видел, что в одном из миров — правильно, Луис? — специалисты работали с радиоэлементами, которые нам на Омеге получить не удалось. По-видимому, на той погибшей Земле они и создали такой элемент — настолько мощный и неустойчивый, что цепная реакция вполне могла обратить их мир в прах. И обратила. На Омеге же мы постоянно имеем дело с радиоактивными элементами, знакомыми и вам; их надежность не вызывает сомнений. Взрыв на Первом реакторе наделает много шума — но не больше, чем нужно для ниспровержения ВКМ.

— Если только мне удастся проникнуть в реактор, — вмешался Бриден.

Луис изучающе поглядел на него.

— У тебя в руках новое оружие, Джо. Подключи свой инстинкт, или сверхлогику — или не знаю, как это назвать. Мотив у тебя налицо, энергии хватает. Все должно получиться. Ты интуитивно почувствуешь уже на месте, как это осуществить.

— Да, — согласился Бриден, — наверняка почувствую. Но как быть с физическими барьерами? Я ведь не супермен.

— Ван Бурен, вы могли бы взорвать Первый реактор из своего мира? — спросила Илза.

— Да, мог бы, — ответил тот. — Но тогда обеим нашим планетам конец. Именно поэтому я не могу посетить ваш мир, а вы — мой. Я уже говорил, что энергетические потенциалы наших континуумов слишком различны. Если открыть канал, они сравняются, а перепад напряжений там огромен. Энергия из континуума с более высоким вольтажом немедленно перетечет туда, где напряжение ниже, и в момент их соединения не останется ни Альфы, ни Омеги. Даже разница в несколько вольт вызовет сильный взрыв, выплеска энергии хватит, чтоб вызвать серьезный переполох. А между нами разница куда больше, чем несколько вольт. Мне кажется, теперь все зависит от Джозефа Бридена.

Бриден посмотрел на часы.

11

Для гипноза больше не было необходимости. Обнаруженная Бриденом в себе рецессивная способность стала доминантой и направляла его. Искра, зажегшаяся в разуме, — непогрешимый инстинкт, который помог Бридену пройти психологические тесты.

Это оказалось непросто. Изнурительно. Пока доктор Хоуг с помощниками занимался им, Бриден неотступно думал о Каролине Коул. Неужели та часть сна сбудется? Но он не сможет застрелить Каролину — у него нет оружия. Тем не менее ее придется как-то устранить.

На вопросы теста Бриден реагировал машинально, интуитивно.

— Почему вы вынули руку из инъекционной камеры до того, как вам было введено лекарство?

— Я просто отдернул, потому что почувствовал укол.

Он заранее знал, что такой ответ — самый верный. Хоуг посовещался с медиками.

— Самовнушение? Все же анестетик вводится кожным бустером. Он, видимо, ожидал прикосновения иглы… Не боль, нет — просто тактильное ощущение…

Маргарет. Теперь они борются сообща, на одной стороне, и, наверное, так и должно было произойти. Бриден не встретился с женой: он сразу вылетел в Нью-Йорк, а прямо оттуда — на остров, где расположен подземный зиккурат, эта чудовищная сокровищница. Под ногами по-прежнему молчаливо и тяжко пульсировал Он. Ядерный реактор номер один.

Бриден еще не притронулся к демпферам, но, уверенно проходя череду тестов, он ощущал, что энергетический уровень приближается к критической массе.