Когда С. А. Толстая переписала начало, Толстой сделал в ее копии большие исправления, которые и вошли в окончательный текст повести. Второй раз С. А. Толстая переписала всю повесть, как это видно по рукописи ГЛМ (№ 5) и по письмам Толстого к Черткову. В. Г. Чертков, получив ее в Москве в конце апреля, после исправлений Толстого, переписал 7-й лист, исправленный автором, и предложил ряд поправок. Далее текст был переписан по поручению В. Г. Черткова неизвестной рукою и дан Толстому для окончательного просмотра и исправления, причем были отмечены синим карандашом места сомнительные, предложенные к исключению или предполагавшиеся к этому самим Толстым. Эта рукопись была Толстым просмотрена, слегка исправлена, и все места, предполагавшиеся к исключению, им сохранены. 13 февраля, он писал В. Г. Черткову: «Христианскую повесть жена переписала, я ее перечел, и она стоит работы – надо поправить, одеть реальными подробностями, что и делаю».[7 - Там же, стр. 47.] Но эта работа – поправка – скоро, повидимому, перестала его интересовать, и он прерывает ее. Но Чертков напоминает ему о ней своими вопросами, и 2 апреля Толстой пишет ему: «один из ваших вопросов помню: о повести из первых веков. Всё хочется освободиться и поправить, а так не хочется посылать».[8 - Там же, стр. 50.] 25 апреля, повидимому, после новых напоминаний и вопросов Черткова, Толстой уже прямо отвечает: «Повесть «Ходите в свете» переделать не могу. Когда увидимся, переговорим о ней, и вы ее возьмете и выключите; измените, как получше общими силами, и напечатайте. Мысли там добрые, но написано не художественно – холодно».[9 - Там же, стр. 52.]
Нежелание Толстого переработать повесть побудило «некоторых друзей» его (Черткова и др.) «предложить ему для просмотра список повести, в котором они предположительно наметили желательные вставки».[10 - «Полное собрание сочинений Л. Н. Толстого», под ред. П. И. Бирюкова, т. XVI, изд. «Русского слова», стр. 245.] Толстой внимательно прочел этот список, но перерабатывать повести не стал. «Вечером, перед отъездом П. И. [Бирюкова], – пишет он Черткову 21 июня – вновь перечел, желая сколько-нибудь поправить повесть о Ю[лии] и П[амфилии], ну и перечел. Всё очень плохо по форме – очень. Поправки ваши, разумеется, все на пользу, а прибавки можно оставить первые, но последняя, несмотря на то, что мне сначала, когда я ее читал отдельно, без связи со всем, мне очень понравилась, по моему, мешает впечатлению. Памфилий должен с грустным лицом молчать на все речи, и это сильнее. А на опровержение есть всегда опровержение и на доказательства – антидоказательства. Ну, да делайте как хотите. Вообще не стоит над этим трудиться».[11 - ТЕ, 1913, стр. 55.]
Вставки, о которых здесь говорит Толстой, были сделаны потому, что, как объясняет В. Г. Чертков, в то время как рассуждения язычника, будучи изложены весьма пространно и обоснованно, выступали во всей своей яркости и силе, возражения на них с христианской точки зрения были во многом скомканы и даже заключали в себе такие пробелы и недомолвки, которые вызывали по отношению к некоторым вопросам впечатление большей правоты язычника, между тем как чувствовалось, что автор был всецело на стороне христианина».[12 - «Полное собрание сочинений Л. Н. Толстого», под редакцией П. И. Бирюкова, т. XVI, изд. «Русского слова», стр. 245.]
Толстой согласился на включение последней вставки в текст повести. Оставил он также и другие вставки.
Недовольство формой произведения удерживало Толстого и от печатания повести. Это нежелание с одной стороны, а с другой – вставки, сделанные другими, дали повод В. Г. Черткову написать уже цитированное примечание к повести в издании сочинений Толстого, вышедшем под редакцией П. И. Бирюкова. |