Пределы и ритуалы. Почти настало время ужина. Иногда миссис Кларк на кухне разрешает Марио позвенеть в треугольник стальным черпаком, пока сама откатывает двери в столовую. Обслуживающий персонал по правилам носит сеточки для волос и узкие перчатки типа акушерских. Хэл мог бы сплюнуть табак и сбегать в туннели, может, даже не слишком глубоко, не до самой насосной. И опоздать на ужин всего на двадцать минут. Абстрактно, отвлеченно он размышляет о пределах и ритуалах, слушает, как Блотт дает Бику apergu . Как будто существует четкая линия, поддающаяся измерению разница между потребностью и просто сильным желанием. Чтобы сплюнуть в корзину, нужно сесть. У него ноет зуб с левой стороны.

В середине октября ГВБВД Хэл пригласил Марио на прогулку после ужина, и они гуляли по территории ЭТА между Западными кортами и лесополосой у склона, Хэл – со своей сумкой с экипировкой. Марио чувствовал, что Хэлу хочется побыть одному, поэтому он (Марио) задумал сделать вид, что засмотрелся на какой-то узор из веток и листьев под ногами, и пропустить Хэла чуть дальше по тропе. Вся территория вдоль лесополосы и зарослей каких-то колючих кустарников, ерника и бог знает чего еще была засыпана опавшими листьями, уже высохшими, но еще не совсем потерявшими цвет. Листья под ногами. Марио как бы ковылял от дерева к дереву, останавливаясь у каждого ствола, чтобы передохнуть. Было около 19:00, еще не настоящие сумерки, но от заката осталась только кромка солнца над Ньютоном, и земля под длинными тенями остыла, и с угасающим светом по ЭТА разливалась какая-то меланхолическая грусть. Стоящие в шахматном порядке фонари вдоль дороги, впрочем, еще не зажглись.

Со стороны Восточного Ньютона ветер приносил чудесный запах незаконно сжигаемых листьев, смешанный с ароматами еды из турбин вентиляторов на задней стене столовой. В воздухе над мусорными баками у парковки зависли две чайки. Листья под ногами шуршали. По листьям Марио шел вот так: шурш, шурш, шурш, тишина; шурш, шурш, шурш, тишина.

Над головой просвистел снаряд «Эмпайр Вейст Дисплейсмент» , взмывая ввысь, мерцая синим сигнальным огоньком.

Марио находился там, где лесополоса грыжей выдавалась к забору Западных кортов. Из чащи на краю холма вдруг донесся жуткий хруст, стон ломаемых кустов и сгибаемых веток ивы, и перед взором ничего не ожидавшего Марио возникла никто иная, как Крейсер Миллисента Кент, шестнадцатилетняя девушка из Монклера, штат Нью-Джерси, № 1 в команде А одиночного разряда среди девушек 16 лет. В ней что-то было, в основном – лишние килограммы. Левша с одноручным бэкхендом, подачу которой Донни Стотт любит замерять радаром-детектором и заносить в график. Марио несколько раз снимал Крейсер Миллисенту Кент для анализа тренерским составом. Они обмениваются сердечными «Привет». Миллисента – одна из немногих девушек в ЭТА, у которых видно вены на предплечьях, она же – причина соревнования на жим штанги лежа с бешеными ставками против Шахта, Фрира и Петрополиса Кана, которое организовал прошлой весной М. Пемулис: тогда она уделала Кана, Фрир даже отказался прийти, а Шахт все-таки победил, но снял перед ней шляпу. Сейчас Кент была на обязательной прогулке после ужина, предписанной тренерским составом для коррекции веса, сжимая теннисные мячи «Пенн 5» обеими руками, в трениках ЭТА и с огромным фиолетовым бантом, то ли примотанным скотчем, то ли приклеенным к пучку волос на макушке. Она сказала Марио, что увидела в чаще зарослей у края холма чертовски странную вещь. Прическа у нее была высокая и закругленная, словно в форме капсулы, похожая на папскую митру или шлем британского констебля. Марио сказал, что ее бант выглядит потрясающе, и какой сюрприз – столкнуться вот так, лицом к лицу, когда смеркается. Бриджет Бун говорила, что волосы Крейсера Миллисенты Кент выглядят, как ракета, поднимающаяся из шахты для запуска. Лучи от кромки закатного солнца прятались за вершиной прически Крейсера Миллисенты, которая (прическа, не Миллисента) казалась остеоидно твердой и словно состояла из клубка плетенных гнезд, сетчатых волокон, напоминающих сухую губку из люффы, что она объяснила неудачной попыткой летнего домашнего перманента, из-за которого волосы и превратились в клубок сетчатых гнезд, который только сейчас начал хоть как-то распутываться, чтобы можно было прикрепить хотя бы бант.